Понаблюдав немного за их работой, я направился к козьему стаду. Спустился по влажной тропинке к реке. Вздрогнул от прерывистого крика цапли, будто там, в камышах, кто-то схватил ее и придавил. Время идет, — день за днем, год за годом… Ну, а я то, чем я живу и зачем?! Захотелось крикнуть, чтобы разрушить тишину вокруг. Яркое весеннее солнышко спряталось и еще недавно розовые облака стали скучного свинцово-серого цвета. По широкой равнине среди упавшей желтой травы темнели осиновые кусты. Там я наткнулся на бездельничающих горцев. Уро, Тун, Туро и Тухо валялись в травке в метрах ста от пасущихся коз. Небольшой сухой пригорок действительно был замечательным местом для отдыха. Мне тоже захотелось прилечь на мягкую травку и просто смотреть на небо.
Горцы, увидев меня, вскочили на ноги. Наверное, сами понимали, что когда все вокруг чем-то заняты, бездельничать нехорошо, вот только самоозадачиться эти парни были не способны.
— Ночи холодные… — сказал, не спрашивая и не утверждая.
— Холодные, — ответил Уро.
— Сучья и ветки в лесу… — все так же, не интонируя, намекнул я.
В ответ он едва заметно кивнул, и горцы побрели в сторону далекой полоски леса.
За стадом следила Тано. Хоть у меня не получалось вести с ней длинных и содержательных бесед, но к ее советам я прислушивался. Горянка бродила среди коз, опираясь на длинную палку. Останавливалась время от времени, гладила животных, удаляя из шерсти репейник. Я махнул ей рукой, не дождавшись ответа, пошел к куланам, которые спокойно паслись среди коз. Может, они забыли меня, но едва я приблизился к ним, кобыла навострила уши и отошла, жеребенок за ней. Какое-то время я безуспешно ходил за ними, потом, заметив улыбку горянки, решил обратиться к ней за помощью. Спрашивать ничего не потребовалась, Тано из сумки на поясе достала какой-то корешок и протянула мне. Я взял и стал рассматривать подарок. Корень как корень — белесый с ворсинками. И что мне с ним теперь делать? Женщина, поймав мой вопросительный взгляд, сказала:
— Покорми…
Вытянув руку с зажатым между пальцами корешком, я медленно приблизился к кулану и едва успел спасти кисть от ее зубов, цапнувших угощение. Тут же получил кулачком в лоб от Тано. Горянка, таким образом, завладевшая моим вниманием, достала еще один корешок и, положив его на ладонь, скормила кобыле, затем поманила меня пальцем.
— Ты умираешь.
Огорошив меня, развернулась и, как ни в чем, ни бывало, побрела прочь. От ее слов изнутри головы что-то со звоном подступило к глазам и ушам. Хотя, после всего, что я пережил там, в будущем, беспощадная и неотвратимая смерть меня не могла уже испугать. Звон из ушей вскоре исчез и мысли снова стали кристально чистыми.