Мне ее очень не хватает. Не могу понять, от чего становится так тоскливо, когда вспоминаю о ней.
Хоть с Тиби мы и были близки бесчисленное количество раз, она не стала для меня больше, чем партнером только в одном деле. После смерти Таша в моей жизни оставался единственный родной и любимый человек — Лило.
Я понимал, что можно, а может, и нужно отнестись к тому, что увидел с равнодушием. Ведь соплеменникам была чужда любовь только к одному мужчине или женщине. Конечно, они выбирали себе пару, руководствуясь сиюминутным чувством, симпатией, но я ни разу не был свидетелем сор между соплеменниками из-за ревности.
* * *
Изогнутое чашей звездное небо переливалось, мерцало, и сквозь слезы мне казалось, что оно течет как река.
В прошлой жизни, помнится, мне было лет девять, когда я сказал себе: «Мужчины не плачут», — и с тех пор, так и было…
В разведывательной школе нас учили не только управлять своими эмоциями, но и техникам манипуляции. Психология и психиатрия, пожалуй, были моими любимыми дисциплинами. У себя я обнаружил классические признаки депрессии. Еще бы, стал бы адекватный человек сидеть под дубом полдня, до ночи?
Сейчас мне нужно было побыть именно в таком состоянии, чтобы ответить себе, зачем мне такая жизнь? Понять, что у меня нет никаких планов. И, что привязанность к Лило — всего лишь иллюзия с усердием питаемая мной, чтобы ощущать смысл такого существования.
Услышав шорох, будто кто-то погладил листву мягким веником, я наложил стрелу на тетиву и прижался спиной к дереву. С тревогой вглядывался в темноту, пока не увидел свою волчицу.
Она подошла, толкнула массивной головой в пах и, когда я присел, предприняла попытку облизать лицо. На душе как-то сразу стало легче. Я принял решение. Побуду с племенем, пока щенки не подрастут, а потом уйду, то ли к морю, то ли в горы. И с собой возьму молодую сучку с рыжей шерстью. Назову ее Пальмой.
Отступала с росой и туманом ночь, уже светлело над степью, но плоские неподвижные облака еще таили в своих недрах тьму. Рассыпался ветерок по мокрым кустам, торопливо трепетали листья, вздрагивали лопухи с жемчужно блестевшей росой в зеленых чашках.
Я услышал, как заплакал ребенок. Долгие четыре года соплеменники спрашивали меня, что нужно сделать, чтобы женщины смогли, наконец, родить? И я старался показать им, что прошу духов о помощи. На самом деле они слишком много работали. Я так думаю. Прошли трудные времена, работы стало меньше, еды больше и за последние три года племя пополнилось четырьмя малышами. Вроде, как радость. Но и забот стало больше.