Плыли мы не быстро, любуясь кувшинками, желтыми и белыми, тальником на берегу и ивовыми рощами, обходили камышовые островки и пробирались мимо зарослей осоки там, где быстрина била из глубины, ворошила листья и тягуче тянула под черную воду стебли речных цветов.
Солнце палило нещадно. На небе ни облачка. Мы сняли одежду, и дрожь от ветерка радостью разбудило все тело. Время от времени я смачивал лицо и оплескивал водой грудь и плечи.
Сухо трещали стрекозы, зудели шмели в траве под ольховыми кустами. Сверкающим роем кружились на воде паучки вокруг склоненных течением тростинок. Я смотрел на задремавшую Утаре, и в душе просыпалась радость: «Все позади. Жалеть не о чем!» Чувство свободы освежало, как освежает дождь, дурманило, манило ожиданием чего-то нового, еще неизведанного.
Остановки наши были недолгими, только чтобы размяться. Вот и вход в приток показался, весь заросший камышом. Вошли в него, и мне пришлось взяться за весло. Устал, увы, быстрее, чем ожидал. Пристал у размытых, обнажившихся из-под глинистого берега, корней вяза. Рассеивался по воде ветер сумрачной рябью. Река в этот предвечерний час притихла среди потемневших кустов, чуть розовела от неба, а на повороте, вдали, казалось, текла из заката.
Лодку я закрепил между корнями и, поскальзываясь на мокрой глине, мы выбрались на крутой бережок. Стали готовится к ночлегу. Собрали костер и зажгли огонь. Бросили рядом тюки, постелили шкуру. Перекусили тем, что соплеменники в дорогу собрали. Осмотрев содержимое корзины, решил, что дня на три нам точно хватит.
Закатывался и меркнул последним всплеском долгий день. Рогатый месяц вынырнул из сумрака. Завтрашний день обещал быть ясным. Мы улеглись на шкуру и накрылись плащами. Я сразу уснул.
* * *
Утаре молчала два дня и на ласку отвечала неохотно, а на третий, наверное, придя в своих размышлениях к какому-то компромиссу, защебетала. Говорила о том, как ей нравится плыть со мной по реке и что, оказывается, совсем неплохо попробовать начать новую жизнь. Мы, по ее мнению, будем первыми, у кого это получится вдвоем. Она долго думала и решила, что обязательно получится!
Слушая ее болтовню, я успокоился. Полагал, она переживает разлуку с близкими. А оказалось, все это время, она боролась со страхами.
«Жизнь прожил, а женщин так и не научился понимать. Эх…»
Вскоре изливать душу любимой надоело, и она стала задавать вопросы, куда мы плывем и что я собираюсь делать? Хотел бы я ей ответить, но сам знал только, что хочу добраться до гор, а доберемся ли вообще туда, был не уверен. Показать ей сейчас, что сомнения и меня терзают, счел глупым. Сказал, чтобы не волновалась, посмотрела на мир вокруг, хоть раз в жизни, не думая о том, что обязательно нужно что-то делать, выжить в нем. Задумалась. Ненадолго.