— Томка, да ты же у нас героиня, ты что! Ты же нас одна вырастила! Да мы тебя никогда не бросим, Томка! Мы теперь все вместе будем, друг за друга держаться… А хочешь, мы тебя сейчас главной царицей назначим? А что? Смотри, как красиво звучит — царица Тамара… Не реви, Томка!
— Да ладно, девки. Не буду я реветь. Правда, не буду, — улыбнулась она, смахнув со щеки одинокую слезу. — А знаете, почему не буду?
— Ну? — хором спросили сестры, уставившись на нее в ожидании.
— А потому, что я вдруг сейчас поняла — судьба-то у меня очень была счастливая, оказывается… Ведь я как раньше думала? Расквитаюсь с вами и заживу тогда по-настоящему! Во дура была… Так оно всегда у глупых людей и бывает! Думают о своей судьбе, как о наказании, да все в будущее норовят заглянуть, и того не понимают, что настоящее счастье было там, позади, в самых трудных его трудностях… Твое счастье, собственное, одной тебе даденное. И нельзя, нельзя его посылом гневить! Потому что пойдешь, как тебе кажется, за ним в поход, и обязательно в овраг какой-нибудь попадешь да и сгинешь там заживо… А я еще сердилась на тебя, Сонюшка, когда ты мне все про этот говорила, как его…
— Про отсроченный гедонизм? — подняла на сестру грустные глаза Соня.
— Ага. Про него. А теперь уж все, девки. Теперь уж я ученая буду… Давайте, что ль, пропустим за наше счастье по рюмочке? Наливай, Вика…
Схватив с подоконника початую и захватанную мучными руками бутылку кагора, Вика разлила вино по рюмкам, не забыв кликнуть и Славика:
— Эй, там, на корабле! То есть в ванной! Иди быстрее сюда, выпей за наше сестринское счастье!
Над Сониной рюмкой ее рука дрогнула — в прихожей скрипуче прохрипел старый дверной звонок. Вино пролилось, потекло тонкой струйкой по столу, закапало на пол.
— Кто это? — испуганно подняла голову Вика и напряглась высокой красивой шей, как молодая пристяжная лошадь.
— Ой, да хватит тебе вздрагивать, Вик! — сердито проговорила Томочка, промокая салфеткой вино. — Прямо как ненормальная какая-то… Это, наверное, Ванечка пришел! Это я его в гости вчера пригласила! Иди, Сонька, открывай! Чего сидишь, глаза выпучила?
Соня поднялась на ватных ногах, улыбнулась им счастливо и растерянно. Прежде чем открыть дверь, бросила на себя взгляд в старое мутное зеркало, висевшее в прихожей. И сама своему отражению удивилась — как щеки странно горят… Это от вина, наверное?
В дверях и правда стоял Иван. И опять — с цветами. Кремовые роскошные хризантемы качнулись головами в Сонину сторону, словно сами потянули к ней руки. Иван переступил порог, молча протянул ей цветы. Соня улыбнулась сначала, потом, застеснявшись и Ивана, и цветов, и улыбки, зарылась лицом в пахучие желто-кремовые лепестки. А когда снова подняла голову, резко вздрогнула — в дверях, за спиной Ивана, стоял Вадим…