И вот наконец приехал автобус, и Володю опять привезли на знакомый двор с кирпичной оградой, разбитой в одном месте снарядом.
Когда Володю подвели к дверям их квартиры, он нащупал в кармане шоколадку и крепко зажал в руке.
Но мамы не было дома. Папа сам расстегнул Володе пальто, снял с него шапку и башлык, поцеловал и повел его к печурке.
— Ну вот, грейся, — сказал он, — а я сейчас принесу воды и вскипячу чай.
— А где же мама? — спросил Володя.
Но папа уже взял чайник и алюминиевую кастрюлю и скрылся в дверях. Воды все еще не было в кранах, ее брали на дворе, из колонки.
Володя осмотрел комнату. На диване никого не было, он заглянул за печку, где на тюках спал раньше Рики, потом толкнул дверь и вошел в кухню. Там тоже никого не было, но на подоконнике, запорошенном снегом, потому что было выбито верхнее стекло, он увидел что-то похожее на губку, которой его мыла мать. Но это оказалось не губкой, а чем-то другим, лохматым и рыжим, и напомнило ему что-то очень-очень знакомое.
И Володя понял. Он даже уронил «губку» на пол, но потом снова поднял и опять со страхом осмотрел ее. Он узнал ухо, мохнатое рыжее ухо Рики, сморщенное морозом.
— Где же ты, мальчик? — послышалось рядом, и отец вошел в полуоткрытую дверь кухни.
Володя показал ему ухо, хотел что-то сказать и заплакал.
— Рики, Рики… — бормотал он, глотая слезы.
Отец взял его на руки, отнес в комнату и, сев на диван, усадил к себе на колени.
— Рики спас нас с тобой, — сказал он.
— Он умер, — упрямо сказал Володя, — я же знаю. А мама мне сказала… Где мама? — спросил он. — Где она?
Отец молча гладил его по голове.
— Мамы больше нет у нас, — наконец проговорил он.
Лицо его сделалось некрасивым, он с трудом дышал, как будто глотал что-то застрявшее в горле, и Володя с удивлением понял, что он плачет. Он первый раз видел, чтобы плакали такие большие люди, как папа, и чувство жалости и страха охватило мальчика. Он хотел тоже заплакать, но что-то подсказало ему, что теперь плакать нельзя, а то отцу будет еще тяжелее.
И Володя сдержал слезы. Какая-то новая мысль вертелась у него в голове. Когда отец стал ровнее дышать, он спросил:
— А почему же Рики не спас маму?
— Она не могла есть тот суп, — сказал отец. — Она сделала это, чтобы спасти нас.