— Вот он у меня сейчас прыгнет лапками кверху! — выкрикнул стрелок-радист Шишов, прильнув к пулемету.
— Да ты что, очумел? Это же собака, а не фашист, — сердито ткнул Шишова в бок Дормидонтов.
На миг Шишов замедлил спуск курка, и раздавшаяся затем звонкая очередь пришлась как раз по двум вражеским гранатометчикам, выскочившим из-за угла дома.
— Вот твои собаки, по ним и целься, — не отрываясь от смотровой щели, весело бросил Шишову Дормидонтов.
Бой затих. Деревня была наша. Дормидонтов при первой же возможности попросился у командира машины «сходить посмотреть собачку».
Не прошло и двадцати минут, как на пороге хаты, где расположились танкисты, появился Дормидонтов с покорно сопровождавшим его рыжим псом. Ребята подняли веселый галдеж.
— Где это такого пленника подхватил? Ай да Женька!
— А ну, Фриц! Фриц, иди сюда!
— Рыжий, дай лапу, подними лапу!
Неведомо чем обольстил Дормидонтов этого чистокровного пойнтера, только пес невольно жался сейчас к Евгению, доставая головой до самого его пояса и подозрительно озираясь на всех остальных.
Дормидонтов погладил собаку рукой и знаком пригласил сесть рядом с собой. Пойнтер послушно сел. Он вздрагивал время от времени всем своим энергичным, гладкошерстным телом. Большая его голова рывком поворачивалась в сторону шума, раздававшегося из толпы. Отвисшие уши чуть приподнимались, а громадная пасть обнажала сверкавшие белой эмалью острые клыки.
— Собака, ребята, немецкая. Вот номер и надпись на ошейнике, — проговорил Дормидонтов.
Все уже успели заметить на собачьей шее белый медальончик в форме щитка со штампованным номером и надписью.
— Офицера какого-нибудь, — заметил кто-то.
— Не иначе, — согласился Константинов. — Валяется где-нибудь в подворотне, собака поганая, а благородный пес его греется вместе с нами.
Все рассмеялись.
— Так вот, ребята, — продолжал Дормидонтов, — за собакой буду ухаживать я. Командир уже разрешил держать ее в батальоне.
— Тогда давай ей кличку дадим, — предложил кто-то, и со всех сторон, как дождь, посыпались предложения:
— Фашист, Бандит, Адольф, Гитлер, Геббельс, — и еще ворох имен в этом роде.
— Нет, ребята, это все не годится, — перебил друзей Дормидонтов. В его синих глазах замелькали веселые искорки, притворно серьезным тоном он продолжал: — Товарищи! Ну разве к лицу собаке носить такое имя. Это же оскорбление для нее.
Громкий взрыв хохота покрыл слова Дормидонтова.
— Так как же нам ее назвать? — забеспокоились танкисты.
— Знаете, как назовем, — заговорил опять Евгений. — Она ведь наш трофей. Так давайте и назовем ее Трофей.