Элис открыла входную дверь, и ее испугал доносившийся из глубины дома шум.
— Эй, кто там?
— Элли? — окликнул хриплый голос.
— Мама? Это ты? — Сердце сжалось в груди. Если мать была здесь, это могло означать только одно.
Она обнаружила Дарлин Джонсон лежащей на тахте, с бледным лицом, омраченном болью прошлого. Темно-фиолетовые тени залегли вокруг ее глаз, а костлявые руки обнимали тщедушное тело.
С каждым днем она, казалось, все больше таяла.
— Что ты здесь делаешь? — Элис положила сумку на журнальный столик и наклонилась, чтобы взглянуть на мать.
— Я не могла уснуть.
У Дарлин были точно такие же серые глаза, как у Элис, и точно такой же нос пуговкой. Отец всегда называл Элис крошечной копией матери, внутри и снаружи. Неистовая, упрямая, властная. Обожающая верховодить, ненавидящая демонстрировать слабости. В своем лучшем проявлении — кипучая энергия во плоти, жизнерадостная сила. В худшем — замкнутое, упрямое создание, не способное открыть другому душу.
Сейчас же от матери осталась лишь безжизненная оболочка.
— Хочешь остаться здесь на ночь?
Дарлин кивнула:
— Я могу поспать на тахте.
— Не говори глупостей. — Элис помогла матери подняться. — Постелить постель — секундное дело. Хочешь травяной чай?
Дарлин снова кивнула. Элис пошла на кухню, включила чайник и, опершись о столешницу, помассировала виски кончиками пальцев. Иногда она чувствовала, что больше не выдержит. В тяжелые времена мать теряла способность выполнять даже элементарные задачи, а брат Элис, Рич, слинял подальше спустя два года после смерти их отца. Вот так все заботы о матери и находившейся на грани банкротства балетной студии легли на плечи Элис. Здорово, да?
Элис налила кипяток в старый заварочный чайник и приготовила матери спальное место: разложила диван-кровать под скрип старых пружин, расстелила матрас. Потом вытащила запасные подушки из бельевого шкафа и налила две чашки чая.
— Спасибо, Элли. — Дарлин взяла чашку и уселась удобнее, пододвигаясь, чтобы не сидеть на пробивавшихся из-под матраса пружинах. — Ты хорошая дочь.
Элис поерзала на месте, смущенная столь откровенной похвалой из уст матери.
— На днях мне звонили из банка насчет кредита. — Голос матери задрожал от страха.
— Да, они мне тоже звонили.
— Что мы будем делать? У меня ничего не осталось…
— Все в порядке, мама. Я об этом позабочусь, — успокоила Элис.
Мать затрясло, сжимавшие чашку руки задрожали. Горячий чай немного выплеснулся через край.
— Но они сказали…
— Не волнуйся, — твердо произнесла Элис, крепко сжав запястье Дарлин, чтобы она не ошпарилась. — Я обо всем позабочусь.