- У вас тоже дождь?
- Угу, и судя по всему, «капустный», - я вывела на запотевшем стекле букву «А».
- Я тебя не отвлекаю, Вер? – спохватился парень. – Что-то ты какая-то молчаливая…
- Не отвлекаешь, обед у нас. Но, Саш, ты лучше не зли Чунгу-Чангу, иди на лекцию. Давай вечером поговорим?
- Вечером так вечером. Точно всё нормально?
- Точно, точно. Иди, Погодин, не отрывайся от коллектива, - шутливо приказала я.
- Слушаю и повинуюсь... А, кстати, я билет на двадцать седьмое взял, так что жди.
- Жду.
- Точно?
- Точно.
- Очень точно?
- Очень точно.
- Честно-честно?
- Сашка, отстань!
- Ну вот, - огорчился тот, - чуть что, так сразу «Сашка, отстань!». Но я всё равно люблю тебя, Верка.
- И я тебя, - на стекле появился мужской профиль, и я быстро смахнула его ладонью. Теперь напротив аккуратной буквы «А» красовалось расплывчатое пятно, сквозь которое проглядывали двор и небо.
- Нет, скажи нормально!
Оглянулась на Артемия Петровича: тот с головой окунулся в работу, ручка вдохновенно порхала над бумагой. Ему нет никакого дела до бестолкового щебета недо-женщины интерна Соболевой. Для него я нечто среднее, промежуточное звено эволюции. Универсальное существо. Унисекс. И никто кроме меня в этом не виноват, всё идет именно так, как я хотела... Сашка, да. Ждет ответа.
- Я люблю тебя, Сашка, - еле слышно шепнула в трубку. – Приезжай скорее.
Настенные часы чмокнули один раз: время обеда кончилось, но я, не отрываясь, смотрела в окно. Всё также мокла под дождем дворничиха, всё также рябили тревожимые каплями и метлой лужи. Ветка осины прогнулась под тяжестью черного ворона, птица встрепенулась и раскрыла клюв.
Что-то изменилось…
- Снег, - пораженно выдохнула я. – Снег пошел!
Снежинки кружились в воздухе и таяли, едва соприкоснувшись с асфальтом, но их было много, и они не прекращали падать.
- Действительно, снег, - Воропаев поднялся из-за стола. Он всегда двигался бесшумно и ловко, точно кот. – Если к вечеру подморозит, завтра будет гололед.
Я вдруг перестала его шугаться, спокойно стояла и смотрела, как планируют на стекло снежинки. Сначала мелкие, чахлые, а потом всё более упитанные и наглые, белые мухи съеживались в капельки и сползали вниз. Совсем как некоторые люди…
- Спасибо.
- За что? – рассеянно спросил Артемий Петрович.
За то, что не послали куда подальше; за то, что накормили обедом, оставшись голодным. За то, что не напомнили. За то, что вы есть. Вы хороший, я знаю, но вам удобнее быть вот таким, въедливым и саркастичным. Хотя, наверное, это правильно: привязанность подрывает дисциплину. Если одному «тепло и уютно», не факт, что другому повезло также.