Трамвай тронулся. Малыш вздрогнул от толчка. Потом рассердился и дёрнул зонт изо всех сил.
— Сломаешь, — сказал мальчик. — Ну что ты делаешь, в самом деле…
Он шагнул на площадку и перехватил ручку зонта.
— Закрыть же надо. — И закрыл. Зонт съёжился и стал послушным.
Малыш глянул из-под сломанного козырька старой школьной фуражки, виновато моргнул и объяснил:
— Он туго закрывается.
— «Туго»… Посылают таких козявок на ночь глядя куда-то!.. Зачем едешь? — строго спросил мальчик. Рядом с этим первоклассником, а может быть, даже дошколёнком он был сейчас большим и сильным.
— За сметаной, — робко сказал малыш и снова поднял глаза.
Испуганные и широко открытые, они казались в тени козырька очень тёмными и большими. Малыш не знал: может быть, нельзя ему вечером, да ещё под дождём, ездить в дежурный магазин за сметаной, и, может быть, этот большой хмурый мальчишка имеет полное право его допрашивать. Вот возьмёт и скажет сейчас: «А ну пойдём, разберёмся в милиции!» Или ещё что-нибудь страшное скажет…
— Хочешь, я нарисую на твоём зонте ночные звёзды? — сказал мальчик.
Он и сам не понимал, зачем это надо. Ведь малыш не знает, как движутся звёзды. Но слова сорвались сами по себе, неожиданно. Наверно, они сидели на кончике языка и готовы были спрыгнуть при виде любого подходящего зонтика.
Глаза малыша стали ещё темнее и шире.
— Ночные звёзды? — переспросил малыш и сдвинул коротенькие брови.
— Ну да, звёзды, — повторил мальчик и подумал, что сейчас нарисует созвездия малышу. Может быть, хоть здесь повезёт.
— Зонт будет как маленькое небо, понимаешь? — объяснил он. — Кругом тучи, а над тобой звёзды. Как на настоящем небе. Хочешь?
— Маленькое небо? — чуть нараспев повторил малыш.
— Ну конечно! Давай…
Не надо было спешить. Поспешность испугала малыша.
— Нет! — громко сказал он и прижал зонт к себе. — Не надо. Не трогай!
Две женщины, сидевшие неподалёку, услыхали, наверно, испуганный голос малыша — разом обернулись. Кто обижает ребёнка?
— Ты совсем глупый, — устало проговорил мальчик. — Будто я тебя граблю… Я хотел, чтобы у тебя был зонт, каких ни у кого нет. Да ну тебя…
Он ушёл с площадки и сел на пустую скамью.
Трамвай дребезжал и катил вдоль тёмного парка. За окном не было фонарей, и оно казалось непрозрачным. В стекле, как в чёрном зеркале, мальчик разглядел себя.
А за собой он увидел малыша.
Малыш подошёл незаметно. За железным стуком колёс не было слышно хлопанья резиновых голенищ. Он подошёл и теперь стоял у скамейки, маленький и какой-то виноватый.
— А ты… много звёзд нарисуешь?
— Много, — обрадованно сказал мальчик и обернулся. — Садись. Я тебе всё объясню.