Она шире открыла глаза:
– Ты это сделаешь для чужой по крови?
– Я ведь уже говорил: сделаю. Мы хотим, чтобы ты вернулась к своим. Но дорога – опасна. Враги твоего клана обрадовались бы, попади ты в их руки.
Она впервые улыбнулась: хищно, воистину по-сеехийски. Фатализм смешивался здесь с жестокостью.
– Они обрадовались бы, – призналась она. – А радость их длилась бы много дней. Как и моя смерть.
Выглядела она молодо, почти как ребенок, а потому Альтсин не выдержал:
– Правда? Сколько тебе лет?
– Шестнадцать. Я достаточно взрослая, чтобы взять себе мужа или любовника перед его первой битвой.
Воткнула в него взгляд, словно надеясь, что он обрадует ее румянцем смущения. А это значило, что… Вор приподнял бровь:
– Ты не говорила, что наши братья добрались и до земель вашего народа.
– Появляются каждый год. Если не с купцами, то в одиночку. Мы принимаем их из-за уважения к Матери и воле Оума, слушаем, что они говорят, и отправляем на север. Вы единственное, что приходит из-за Малуарины и не воняет за тысячу шагов.
– Не считая оружия, инструментов, тканей, приправ, вина и прочих ценных вещей.
– Нет, эти вещи тоже воняют, но если лесные скоты их покупают, то и нам приходится. Мы не можем быть хуже.
– Конечно, – он не улыбнулся, хотя и с трудом, – кто захотел бы оказаться худшим?
Она прищурилась:
– Смеешься надо мной? Хочешь оскорбить? И мой клан тоже? Желаешь узнать цену своей глупости? Цена…
– Хватит, девка!
Альтсин подпрыгнул и чуть было не встал по стойке смирно. Голос приора утратил всю ласковость и спокойствие, сделался резким и скрипучим, а слова его походили на солдат, лупящих подкованными сапогами в брусчатку:
– Забываешь, что такое ваши законы, особенно те, данные Оумом. Трейвикс. Гордость, стойкость и преданность клану и племени. Но еще честность и честь. Ему, – он ткнул пальцем, и вор снова чуть было не вытянулся в струнку с подобранным животом, – ты должна быть благодарна жизнью, потому что он встал против тех, кто тебя искал, а затем принес тебя в монастырь и предложил помощь. А ты пытаешься угрожать ему родовой местью. Души твоих предков посыпают от стыда головы пеплом.
Девушка покраснела и спрятала лицо в ладонях.
– Мы не твои враги и никогда ими не станем, но ты должна дважды подумать, прежде чем позволишь своим словам покинуть рот. Потому что сказанное падет в мир и оттиснется на его лице.
Он указал Альтсину на дверь, и они вышли. В коридоре приор оперся о стену.
– Она испугана, – вздохнул приор. – Ей нужна встряска, пока не сделала какую-нибудь глупость.
– Например?
– Пока не наложит проклятия ножа на твою голову – или не сделает нечто настолько же глупое. Тогда ее клан будет обязан мстить, невзирая на то, была ли она права, или нет. Их божок утверждает, что каждое слово обладает весом камня и что ничто не может его отозвать, а