это лишь подтверждает. А он – самое большое проклятие острова и главная причина, по которой сеехийцы высылают как послов лишь самых опытных, флегматичных и неразговорчивых воинов, потому что всего одна необдуманная шутка может начать затягивающийся на поколения кровавый танец.
По мере того как Энрох говорил, исчезал офицер, муштрующий рекрутов, и возвращался ласковый, любящий людей монах. Словно старик перевоплощался в другого человека. Альтсин с немалым усилием удержал вопрос, распиравший его: о прошлом Энроха. А история, похоже, могла оказаться той еще.
– Что теперь?
– Дадим ей время, чтобы остыла и обдумала ситуацию. Я не надеюсь на извинения, но ей следовало бы сделаться чуть помягче. Ты должен понять, насколько она напугана: ее вырвали из объятий клана и бросили на другой конец мира, в самый центр враждебных племен.
– Другой конец мира?
– Для нее. Она может корчить из себя кого угодно, но она – лишь испуганный ребенок.
– И все же выпустила бы нам кишки за предполагаемое оскорбление? И – несмотря на то что может взять себе любовника?
– Я не покраснел тогда – не покраснею и сейчас. – Энрох с сожалением глянул на вора. – Как видишь, ситуация непростая.
Приор зашагал по коридору, а Альтсину, хочешь не хочешь, пришлось пойти следом.
Он молча ждал объяснений.
– Когда Совет узнал, откуда она, то развел руками так, словно я пытался вложить в них раскаленные угли. Кажется, они начинают жалеть, что не позволили девушке помереть в порту. Тело попало бы в море – и все проблемы долой. – Монах замолчал, словно ожидая комментария, искоса глянул на Альтсина, вздохнул и продолжил: – Договор между племенами и Каманой гласит, что южные кланы не могут присылать сюда своих людей. Ненависть слишком разделяет остров, и оттого всякое появление воинов из-за реки напоминает военный поход. И не имеет значения, что она всего лишь молодая девушка и что попала сюда не по собственной воле. Она с юга, а потому договор считается нарушенным.
Вор остановился и с интересом принялся рассматривать носки своих сандалий. И молчал, поскольку как раз начинал понимать, куда такой разговор может привести.
– Кто-нибудь уже говорил тебе, что ты злой? – Приор смотрел на него с легким раздражением. Наконец-то.
– Как тот, кто посылает не могущего говорить с известием?
– Наверняка не как тот, кто не желает, чтобы все знали, зачем я посылаю за одним из наших гостей. Кроме того, ты и Домах прекрасно понимаете друг друга, оттого я знал, что до тебя все дойдет и без слов.
– Ага. Но я не дурак. Если Совет не желает этого… раскаленного угля, значит, нам придется им заняться. И вот ты посылаешь за мной, приор. Отчего же я чувствую себя как тот, кому вручают корзину со змеей внутри?