– Скорее, он бы пожрал меня, сукин сын. Раньше…
– Нет. – Голос Оума зазвучал со всех сторон. – Нет! Ты не понимаешь. На Севере существует рассказ об одном из ваших богов, Сетрене, знаешь его? – Деревянная маска, казалось, ждала ответа. – Нет? Это рассказ о том, как он входил в тела животных, а когда нашел наконец достаточно мощное, чтобы удерживать его Силу, оказалось, что он не стал богом в теле быка – а всего лишь быком с божественной силой. Потому что звериное тело навязало ему свою память, свой взгляд на мир и свои инстинкты. Историю эту рассказывают столетиями, изменяя и перелицовывая ее, однако зерно истины, которая в ней содержится, звучит так: душа, соединенная с собственным телом, очень сильна. А скорее – тело, соединенное с душой. Оно помнит все, что с ним случалось, каждый удар сердца и каждое прикосновение ветра к коже. Оно – сосуд. А душа – это вода. Но сосуд придает воде форму. Авендери носили защитные татуировки по нескольким причинам, и одна из них – это создание барьера, стены между человеком и душой бога. Без такого барьера любое Объятие ставило бы Бессмертного в зависимость от того, кто становился бы его сосудом. Татуировки, сила символов, знаков, привязанная к форме… Вы, люди, видите это и сегодня, но игнорируете как слишком невероятное и пугающее. В определенном смысле ты оказываешь ему услугу, отталкивая его неосознанные, рефлекторные попытки захватить твое тело, но у тебя нет охраны, а потому, хотя он далеко в глубинах и редко всплывает на поверхность, ваши души постепенно смешиваются.
– Пытаешься меня напугать?
– Нисколько. Но задумывался ли ты, каково это: быть человеком? Всякий из вас носит мешок с воспоминаниями, с детства до старости. И воспоминания эти – ваша часть. Если бы ты пережил нападение несбордийских разбойников, резню в родном селе, смерть друзей, похищение и чудесное спасение, когда судно их было перехвачено одним из княжеских кораблей, то наверняка при виде любого из жителей севера ты корчился бы или тянулся за оружием. Пусть даже и мысленно.
– Это очевидно.
– А если бы я извлек воспоминания из твоей головы и поместил туда историю о пиратах из одного из южных городов, которые сделали то, что и несбордийцы ранее: напали, вырезали и ограбили твою деревню, а тебя самого связали и бросили на дно своей галеры? А потом добавил бы воспоминание о бешеных несбордийцах, атаковавших эту галеру, захвативших ее, отомстивших за твою семью, а тебя – в миг каприза либо милосердия – доставивших на берег и одаривших несколькими оргами. Такой себе жест сочувствия сироте. Помни, что я изменяю лишь несколько деталей: лица нападавших и избавителей, которые через годы и так бы стерлись и сделались невыразительны. Но разве в этом случае ты не проставлялся бы выпивкой каждому несбордийцу, встреченному в таверне?