обращался по необходимости и лишь когда на остров нападали. Для него способ, каким здешние Бессмертные соединяются со своими верными, непонятен: клеймение, словно скота, навязывание силой собственной воли, Объятия…
Эйхеи – это не экипаж, но семья, собственные дети, внуки и правнуки. Он не сумел это понять, как не сумел понять, отчего люди не бунтуют против того, что их так воспринимают.
Вор дотянулся до украденных у Реагвира воспоминаний:
– Некоторые бунтовали.
– Да, но какую цену заплатив? Когда погибли девять из десяти обитателей мира, а у прочих не сохранилось ничего – даже воспоминаний о нормальной жизни. Это был не бунт – всего лишь отчаянный прыжок в пропасть животного, у которого не осталось пути к бегству. Ты даже не можешь представить хрупкость того, что осталось от тогдашних народов под конец той войны. Когда мы соединились с обитателями лагеря Имили, труднее всего было убедить их в простейших вещах. Что им нет нужды каждый раз просить позволения, чтобы поесть, поспать или сменить одежду, или что они могут уйти, когда захотят. А еще сложнее было уговорить их, чтобы они отважились полюбить собственных детей. Что никто тех у них не отберет.
Альтсин вздохнул:
– Меня начинают утомлять слезливые истории. Это было три с половиной тысячи лет назад и происходило во время войны с тварями, рядом с которыми твой Оум – просто милый старикан. А это, – махнул он рукой, – просто кусок кости какого-то несчастного сукина сына. Понимаешь, что я хочу сказать? Ваш бог может корениться в прошлом, вспоминать старую славу и страдать над временами, которые уже миновали, – но для меня важно только настоящее. Здесь и сейчас.
Ведьма улыбнулась, и он впервые почувствовал настоящее беспокойство.
– А ты уверен, что здесь и сейчас – важнее всего? Нынешний день, именно этот час, этот кусок хлеба – и ничего больше? Философия, достойная крысы, – нет, прости, не крысы – они ведь заготавливают запасы и устраивают гнезда для молодых. Твоя проблема коренится в тех самых временах, что и та подвеска, которую ты держишь. Из тех времен происходит и мой народ. Как, впрочем, и твой. У всех нас там… корни. Потому не бормочи мне насчет сегодняшнего дня, потому что день вчерашний пнет тебя в задницу так, что ты и зубы выплюнешь.
Ну, похоже он сумел ее разъярить. Улыбнулся:
– Я жду остального. Ты показала мне свой… амулет, посвятила еще один рассказ тому, что во времена Войны Богов все было плохо. Забываешь, что мне нет необходимости выслушивать истории, потому что все у меня в голове, – он встал. – Этого сукина сына, который делился со мной воспоминаниями, метал их в меня, словно части четвертованных трупов! Лагеря для женщин? Тебе стоило увидеть резню, что устроил он и другие боги, улицы, залитые кровью по щиколотки, города, сжигаемые до голой земли, ножи, работающие день и ночь! И знаешь, что хуже всего?! Знаешь?!