Нет ответа.
– Предполагалось, – ученик Хедина не сдвигался с места, меч не дрожал в руке, – что я, не в силах обойти странное место, полезу дуром прямо через него? Ничего не пойму и вляпаюсь прямо в западню? Скверно ж вы обо мне думаете, даже как-то обидно. Мне нужно пройти, и я пройду.
…Нет, ничего.
Хаген пожал плечами, и его меч внезапно рубанул крест-накрест туман впереди, рассекая плотную молочную хмарь, и она послушно раздалась в стороны. Чёрная сталь доспехов едва слышно прошелестела в хорошо смазанных сочленениях; пространство вокруг ученика Хедина стремительно очищалось.
Магия забурлила, взвихрилась вокруг него; Хаген не произносил никаких заклинаний, просто пришло в действие давно заготовленное и ждавшее только команды.
Неяркий серый свет озарил округлое пространство, со всех сторон стиснутое крутыми склонами; можно было подумать, что ты оказался в месте, где сливается несколько оврагов и ложбин. Скаты покрывала причудливая «растительность» Межреальности, однако – высушенная, мёртвая.
А в самой середине пространства застыл серый надгробный камень, на котором – лёжа на спине, руки скрещены на груди – так же недвижно застыло мёртвое тело.
Хаген сощурился, его клинок замер, готовый и отражать, и разить.
Он вглядывался в лицо мертвеца на сером камне.
Молодое, хищное, уверенное в себе лицо, пусть даже лишённое сейчас красок жизни.
Ученик Хедина не был удивлён, узнав в мертвеце себя юного.
Да, таким он был, когда они с Учителем впервые явились в Хедебю, собирать дружину и готовиться к первым походам тана Хагена.
Что ж, устроившие ловушку поистине постарались; однако говорить они так и не возжелали.
– Красиво, – хладнокровно сказал хединсейский тан, не сомневаясь, что его сейчас слушают. – Красиво, но бессмысленно. Сейчас этот мертвец поднимется и полезет на меня, потому что «нельзя победить себя самого», так? Видели, знаем.
Тишина, и неподвижное тело на поверхности то ли алтаря, то ли жертвенника не шелохнулось.
Хаген пожал плечами и взялся за поводья.
– Не торопись, хединсеец, – раздалось за спиной хриплое, и тан напрягся, невольно сжимая крепче длинный эфес.
Сколько ж времени он не слыхал этого голоса, однако узнал всё равно в один миг.
Неспешно, сохраняя достоинство, ученик Хедина обернулся.
– Ты, как всегда, полон неожиданностей, Бран Сухая Рука. И ты совершенно не изменился. Завидное долголетие; как тебе это удалось?
Из тумана навстречу Хагену шагнула высокая, лишь на три или четыре пальца ниже его самого, широкоплечая фигура, в домашнем кожухе, простых сапогах; по-прежнему прижата к телу сухая левая рука, и по-прежнему висит на добротном поясе нож простой ковки, висит так, чтобы дотянуться до него могла не правая, здоровая, а именно левая, сухая, кисть.