— Но мы не должны с этим соглашаться! — горячо воскликнула Хилари. — Мы ни на секунду не должны верить, будто здесь хорошо!
— А что думает обо всем этом ваш муж?
— Том? Я… я не знаю… Это все так сложно… Я… — Она беспомощно замолчала.
Вряд ли она могла поведать собеседнику свою фантастическую историю. Вот уже десять дней она жила в одной комнате с посторонним человеком и, просыпаясь по ночам, слышала на соседней кровати его дыхание. Оба воспринимали это как данность. С самой Хилари все было ясно: она лазутчица, готовая играть любую роль и выдавать себя за кого угодно. Понять, что движет Беттертоном, она не могла. Для нее он был печальным примером того, что может случиться с блестящим молодым ученым, проведшим несколько месяцев в удушающей атмосфере Учреждения. Во всяком случае, в нем не было молчаливой покорности судьбе. Вместо того чтобы получать удовольствие от своей работы, он все больше и больше волновался из-за своей неспособности на ней сосредоточиться. Не единожды он повторял Хилари то, что говорил в первый вечер: «Я не в состоянии мыслить. Я иссяк».
«Да, — размышляла Хилари, — Тому Беттертону как гению свобода нужнее, чем кому бы то ни было. Никакое внушение не заставило его смириться с утратой свободы. Творить он может только на воле».
Сейчас он был на грани нервного срыва. К Хилари он относился до странности безразлично. Он не воспринимал ее ни как женщину, ни как друга. Непонятно было, скорбел ли он о гибели жены или даже не отдавал себе отчета в том, что она мертва. Все его мысли были сосредоточены на освобождении.
— Я должен вырваться отсюда, — вновь и вновь твердил он. — Должен. Должен! Я ничего не знал. Я представления не имел, куда попаду. Как мне отсюда выбраться? Я так больше не могу. Не могу!
По сути, это было примерно то же, что говорил Питерс, но в совсем иной тональности. Питерс вел себя как энергичный молодой человек, разозленный, переживший крушение иллюзий, но уверенный в себе и готовый помериться силами с организацией, во власти которой он оказался. А бунтарские речи Беттертона произносил человек отчаявшийся, почти обезумевший от желания вырваться на свободу. Хотя, пришло вдруг в голову Хилари, вполне возможно, что через полгода та же судьба ждет и ее с Питерсом. Здоровое чувство протеста и уверенности в собственной изобретательности сменится неистовым отчаянием попавшего в капкан зверя.
Если бы можно было обсудить все это с Питерсом! Если бы можно было сказать ему: «Том Беттертон — не мой муж. Я его совсем не знаю, не знаю, каким он был прежде, так что я в полном неведении. Я не могу ему помочь, потому что не знаю, что говорить и что делать». Вместо этого она произнесла, тщательно подбирая слова: