— Как же вам удалось заполучить сюда всех этих людей?
— Я их покупаю, сударыня. На рынке, как любой товар. Иногда за деньги, чаще — за идеи. Молодежь — это мечтатели. У них есть идеалы, есть вера. Иногда я покупаю их за обеспечение безопасности — в том случае, если они преступили закон.
— Понятно, — отозвалась Хилари. — Теперь мне понятно, что меня так озадачило по пути сюда.
— И что же вас озадачило?
— Разница в целях. Энди Питерс, американец, выглядит левым, а Эриксен явно верит в идею сверхчеловека. Хельга Неедгейм — отъявленная нацистка самого низкого пошиба. Доктор Баррон… — Тут она заколебалась.
— Да, этот приехал ради денег, — промолвил мосье Аристид. — Доктор Баррон человек цивилизованный и циничный. Никаких иллюзий у него нет, но есть любовь к своему делу. Ему для продолжения исследований нужны неограниченные средства. Вы умны, сударыня, — прибавил он. — Я сразу это заметил, еще в Фесе.
Он вновь издал тихий смешок.
— Вы, сударыня, об этом не знали, но я отправился в Фес исключительно для того, чтобы понаблюдать за вами… точнее, я велел привезти вас в Фес, чтобы иметь возможность за вами наблюдать.
— Ясно, — сказала Хилари, отметив про себя эту восточную перефразировку.
— Мне было приятно, что вы теперь будете находиться здесь. Дело в том, что здесь довольно трудно найти умных собеседников. Все эти физики, химики, биологи, — пренебрежительно махнул он рукой, — возможно, гении в своем деле, но как собеседники интереса не представляют. Да и жены у них, — добавил он задумчиво, — обычно весьма скучны. Мы вообще-то не поощряем пребывания здесь жен. Я допускаю их сюда только в одном случае.
— В каком же?
— В том случае, — сухо процедил мосье Аристид — если муж не может как следует делать свою работу из-за того, что слишком много думает о жене. Именно это, по всей видимости, произошло с вашим мужем, Томасом Беттертоном. Томаса Беттертона в мире знают как гения, но здесь он выдавал весьма посредственные результаты. Да, Беттертон меня разочаровал.
— А разве так бывает не всегда? Ведь люди здесь, по существу, находятся в тюрьме. Неужели они не восстают? По крайней мере, в первое время?
— Да, — согласился мосье Аристид. — Это вполне естественно и неизбежно. С птицей, впервые посаженной в клетку, бывает то же самое. Но если птица находится в достаточно просторном вольере, если у нее есть все необходимое: самка, зерно, вода, ветки — она в конце концов забудет о свободе.
— Вы меня пугаете, — поежилась Хилари. — В самом деле пугаете.
— Вы здесь многое поймете, сударыня. Позвольте заверить вас, что, хотя все эти люди разных убеждений по приезде сюда бывают разочарованы и пытаются взбунтоваться, рано или поздно они становятся в строй.