— И зная это, все продолжали считать, что миссис Ллуэллин-Смайд умерла своей смертью? — удивился Пуаро.
— Как раз в этом почему-то никто никогда и не сомневался. Теперь предположим, что эта девочка, Джойс, что-то услышала… Например, подживалка дает миссис Ллуэллин-Смайд лекарство, а та ей и говорит: «Что-то у этого лекарства сегодня вкус не такой, как обычно»; или: «Какое горькое оно сегодня»; или: «Странный какой-то у него привкус».
— Можно подумать, ты при этом присутствовала, Элспет, — съязвил старший инспектор Спенс. — К сожалению, все это только домыслы.
— А как она умерла? — спросил Пуаро. — Утром, вечером, в помещении, на открытом воздухе, дома, вдали от дома?
— Дома. Как-то раз пришла из своего сада и дышит так тяжело-тяжело… Сказала, что устала и пойдет приляжет. Ну и… одним словом, больше уже не проснулась. Как оно, с медицинской точки зрения, и должно было быть.
Пуаро достал маленькую записную книжку и на первой странице, под заголовком «Жертвы», написал: «Предположительно № 1, миссис Ллуэллин-Смайд». Потом на другую страницу старательно переписал остальные имена из составленного Спенсом списка и принялся уточнять:
— Шарлотта Бенфилд?
— Помощница продавца в магазине, — тут же отчеканил Спенс. — Шестнадцать лет. Множественные ранения головы. Найдена на тропинке неподалеку от Кверри Вуд. На подозрении были двое молодых людей. Оба с ней время от времени погуливали. Отпущены за полным отсутствием улик.
— Они сотрудничали со следствием? — спросил Пуаро.
— Формально, да. Фактически, не очень. Слишком уж были напуганы. Несколько раз противоречили сами себе. И, хотя любой из них мог быть убийцей, до обвинения так и не дошло.
— Кто такие?
— Питер Гордон, двадцать один год. Безработный. Пару раз устраивался на работу, но надолго его не хватало. Ленив и хорош собой. Раз или два получал условный срок за мелкие кражи. Причастность к серьезным преступлениям не установлена. Несмотря на то, что был связан с довольно сомнительной компанией, подозревавшейся в совершении различных преступлений, всегда умудрялся избегать крупных неприятностей.
— А другой?
— Томас Хадд. Двадцать лет. Заика. Робкий. Неврастеник. Хотел стать учителем, но не прошел по конкурсу. Мать — вдова и самая что ни на есть наседка. Девушек к нему и на милю не подпускала. Держала у своей юбки. Работал в писчебумажном магазине. О преступных деяниях ничего не известно, но склонность, вероятно, имеется. Шарлотта откровенно водила его за нос. Возможный мотив: ревность, улик — никаких. У обоих алиби. У Хадца — мать, готовая клясться до второго пришествия, что он не выходил из дому и весь вечер находился при ней. Впрочем, в другом месте или, скажем, неподалеку от места преступления его тоже никто не видел. Красавчику Гордону алиби обеспечили дружки и, хотя каждому понятно, что это фикция, опровергнуть это не было никакой возможности.