'L'homme se decompose,
S'emiette et se consume tout.
Le vent deterre cette chose
Et l'eparpille on ne sait ou.
Et le derisoire fantome,
L'oubli vient, s'accroupit et dort
Sur cette memoire d'atome,
Apres la Mort...'
- Про что это? - Корвин-Коссаковский вздрогнул, услышав рядом голос Бартенева. Французский тот знал лучше латыни, но, когда рядом был друг, Порфирий Дормидонтович галльскими вокабулами предпочитал себя не затруднять.
- Это про то, что тела людские станут прахом, и ветер единым дуновением рассыплет этот прах по ветру, покойники же лишь во сне нелепыми призраками придут к кому-то ночью на мгновенье, аpres la Mort, после смерти, - перевёл Арсений и обошёл захоронение с другой стороны, рассчитывая прочитать имя погребённого.
Но, увы, на обратной стороне плиты чернела только лаконичная надпись: 'Мemento quia pulvis es'. И больше ничего.
- А это о чём? - Порфирий тоже обошёл могилу.
- 'Помни, что ты - прах', - со вздохом сообщил Корвин-Коссаковский. - Это латынь.
- Странно, - задумчиво прокомментировал после недолгого молчания Бартенев, - обычно же вот так пишут, - он указал на монумент в пяти шагах от них, где крикливо золотились слова 'незабвенный, вечная память, скорбим', - а тут словно не только покойника в землю зарыли, но и память о нём стереть пытаются. Но зачем же тогда такие монументы ставить? - недоумённо развёл он руками. - Уж лучше так, - Порфирий ткнул рукой в покосившийся крест на земляном холме, едва видимый в зарослях побуревшего чертополоха и жухлой крапивы.
Корвин-Коссаковский согласно кивнул.
- Верно, но только едва ли так изначально было, погляди-ка, табличка в отверстии утопает, раньше там другая была, и ограда с плитой гранитной намного старее надгробия. Тут подзахоронение было лет пять назад, тогда наверняка и ангела поставили, тогда же и имя убрали. Гранитная плита ветхая, да и соседние захоронения старые, вот 1843, вон 1857, но за годы мрамор трещины дал бы, а он блестит, целёхонький. Да и краска на ограде не такая уж и ветхая.
- А может, под этой надписью - другая?
Корвин-Коссаковский покачал головой.
- Нет, ту вынули, она потолще была, а эту сделали тонкой, она и утопла в старом отверстии. Когда заказывали - глубину выемки не знали, выходит, разные люди это делали. Постой-ка, - Арсений наклонился сбоку над отвесной гранитной плитой, на которую упал тусклый солнечный луч, как раз вырвавшийся в просвет туч, потом выпрямился, - да, тут и надпись другая была, прямо на граните, да затёрли её. Но это значит, что мастер работал, а мастеров тут всего двое. Заедем-ка в церковь.