Глава 1. Ночь на кладбище.
Сколько демонов носится в этом воздухе?
Если бы только позволил Бог показать нам их
отвратительный образ, то мы подверглись бы умопомешательству.
Иоанн Златоуст
'Все бабы дуры'. Порфирий Дормидонтович Бартенев, генерал-майор, профессор фортификации Санкт-петербургской Михайловской артиллерийской академии, был убеждён в этой истине так же прочно, как в том, что в небе есть солнце. Однако его превосходительство всё же не был женоненавистником и полагал, что, хоть баба и глупа, но нужна в хозяйстве, и уже десять лет неустанно воевал со своей экономкой Февронией Сильвестровной Обрезковой, вдовой кавалерийского штабс-ротмистра, женщиной видной, холёной да дебелой. Хозяйствовала она умело и рачительно, обожала буженину и Шато Монтрез, боялась только мышей и призраков, от первых держа в доме толстого кота Губернатора, а от вторых защищаясь иконой Спасителя и крестным знамением, но идеалом не была, ибо, увы, любила праздную болтовню.
Глупейшим наставлением проводила она его и нынешним вечером, убеждая оставить дурацкую затею ехать на ночь глядя в Лиговку, на дачу к однокашнику, графу Арсению Вениаминовичу Корвин-Коссаковскому, да ещё на беговых дрожках.
- Помилуйте, Порфирий Дормидонтович, что вы затеяли? - Феврония Сильвестровна упёрла руки в округлые бока. - Места глухие, тракт нехоженый, после таких дождей - топь там непролазная! Ну, как застрянете? Возьмите Сидора да поезжайте в шарабане! А того лучше - утром бы и поехали, чай, не ждёт вас Арсений Вениаминыч раньше субботы! Куда ехать на ночь-то глядя?
Ну, не дура ли? Утомлённый вздорным бабским пустословием, Порфирий Дормидонтович, собравшийся с другом на ночную рыбалку, пока по последнему теплу бабьего лета прекрасно ловились сомы да налимы, только хмыкнул, поплотнее укутался тёплым пледом да стегнул Красотку. С Английского проспекта, где он квартировал в пятикомнатной квартире в доходном доме Сухотина, до Обводного канала - рукой подать. Чего же кликушествовать-то? Он благополучно миновал городские кварталы и вскоре увидал купола небольшой деревянной церквушки Митрофания Воронежского, мимо которой вдоль кладбища пролегал дорожный тракт.
Тут, однако, начались странности. На западе сошлись тяжёлые зубастые тучи, сожрав закат, и как-то непотребно быстро стемнело. Потом, напугав Красотку, невесть откуда перед коляской проскочила кошка. Может, и не чёрная, в сумерках не разглядеть было, но впечатление оставила прескверное. Дальше - больше. Кобыла ни с того ни с сего захромала, а стоило дрожкам двинуться на спуск у ограды погоста, как колесо наскочило на камень, оглобли вместе с передней осью ушли влево, сбруя порвалась, кузов соскочил у поворотного шкворня и кувырком полетел под горку - аккурат в гнилое болото!
