Понятно, что дружить с такой особой охоты у девиц не было, и вражда их накалялась день ото дня, особенно, когда Ирина потребовала выкинуть карты из их дома. Однако сегодня им было не до дурочки княжны Палецкой: девицы встретились в преддверии бала у графини Нирод, чтобы ночью погадать на суженых. Зажгли свечку, поставили зеркало. Но, увы, сколько они ни глядели в это зеркало, ничего не увидели. Расстроенные, девицы вышли в столовую попить чаю. И тут вдруг, не прошло и минуты, как из комнаты, в которой никого не было, раздался треск и шум, звук бьющегося стекла! Девицы ринулись в комнату - и что же?
Оказалось, что в серванте, где стояли семейные сервизы, верхняя полка треснула посередине и упала на вторую, перебив всю посуду на обоих, и затем обе эти треснувшие полки рухнули на третью, и добравшись до четвертой, добили всю оставшуюся посуду. Выжила лишь пара предметов. Весь пол был в стекле.
Раздосадованные, они прибирались всю ночь, не зовя слуг, чтобы скрыть это странное происшествие от отца.
Глава 2. Бал графини Нирод.
Кто не видит суеты мира, тот суетен сам.
Паскаль.
В пятницу на набережной Мойки бесчисленными огнями светились окна дома графини Нирод. У освещённого подъезда с растянутым от порога синим сукном, стояла полиция, и не только жандармы, но и сам полицеймейстер с несколькими офицерами. Экипажи с красными и синими ливрейными лакеями отъезжали, потом подъезжали новые. Из карет выходили величественные мужчины в мундирах, звёздах и лентах, дамы в соболях и горностаях осторожно сходили по подножкам и, поддерживая пышные подолы платьев, и беззвучно проходили по сукну подъезда в дом.
Порфирий Бартенев был в раздражении. На него не налезал его парадный генеральский мундир, и Феврония Сильвестровна не могла не брякнуть по этому поводу очередной бабской глупости, заявив, что он весьма раздобрел с прошлой зимы. А это была откровенная ложь, просто китель дал усадку. К тому же Бартенев, не привыкший к людным собраниям и живший последние годы анахоретом, совсем растерялся в светской гостиной среди разряженных вертопрахов. Шокировал его и друг, в роскошном фраке и белоснежных манжетах неотличимый от сонма лощёных мужчин и порой просто терявшийся им из виду.
Приезжающие гости свидетельствовали своё почтение хозяевам. Бартенев чувствовал себя по-дурацки, но всё сошло гладко, церемония представления хозяевам закончилась, они вступили в зал, где вскоре нашли место у стены и смогли присесть. Теперь Бартенев чуть успокоился и огляделся.
Здесь были огромные и великолепные залы, окружённые с трёх сторон колоннами. Дальний зал освещался множеством восковых свечей в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках, а на площадках по двум сторонам у стены стояло множество раскрытых ломберных столов, на которых лежали колоды нераспечатанных карт. Некоторые гости уже играли, сплетничали и философствовали. Музыканты размещались у передней стены на длинных, установленных амфитеатром скамейках.