В небе, удивительно чистом и высоком, сияла белая луна: почти круглая, во второй четверти. На минуту Арсения пронзило какое-то странное чувство: словно он должен что-то понять, словно он упустил или безнадёжно забыл что-то важное, а какая-то необходимая подсказка - вот она, здесь, рядом. Но все тут же и ушло, на него снова нахлынули горестная обида и тяготящая сердце ноющая боль.
Он не помнил, как добрался домой, и все, что осталось в памяти, когда он преклонил измученную голову на подушку, были всё те же хрюкающие рыла, сальные губы, длинные языки и волчьи глаза, инкубы, вампиры, оборотни, нетопыри, чёрные призраки...
Никто не принуждал диавола восстать против Бога:
он это сделал сам собою. Прародителей наших хотя соблазнял сатана,
но не связывал свободы, а только обольщал; потому и они,
когда преступили заповедь, согрешили свободно.
Феофан Затворник
Как ни странно, спал Арсений Вениаминович без сновидений, проснулся отдохнувшим и успокоенным. Вспомнил о груде неразобранных дел в департаменте, подумал, что с похорон не видел друга Порфирия и не поблагодарил его за помощь, и решил вечером заехать к нему домой - посидеть с дорогим ему человеком, просто поболтать, выпить доброго вина.
К девяти утра приехал на службу, почти до полудня был поглощён делами, вызвал к себе Полевого, но его, к немалому удивлению Корвин-Коссаковского, не оказалось на месте. Арсений Вениаминович несколько раз посылал за ним, наконец, вышел в коридор из кабинета, спустился на второй этаж, где располагалась канцелярия обер-полицмейстера, при которой работала сыскная полиция. Корвин-Коссаковский уголовными делами не занимался, но с начальником сыскной полиции, титулярным советником Иваном Дмитриевичем Путилиным, был в отношениях приятельских, тот часто заходил, делился новостями, порой и анекдоты травил, но чаще жаловался на малый штат уголовного сыска. Отделение насчитывало, кроме самого Путилина, его помощника, четырёх чиновников по особым поручениям, дюжину сыщиков и два десятка вольнонаёмных служащих, имевших гражданские чины.
Сейчас Корвин-Коссаковский издали увидел Путилина и Сергея Филипповича Христиановича, правителя канцелярии градоначальника, тоже приятеля Корвин-Коссаковского. Они поднимались по лестнице, но обратил Арсений Вениаминович на них внимание потому, что между ними шёл какой-то смутно знакомый ему человек и в коридоре раздавались жуткие женские всхлипывания, надрывные и горькие. Они подошли ближе, и Корвин-Коссаковский изумился: рыдал князь Михаил Любомирский! Но узнал его Арсений Вениаминович с трудом - и только по бакенбардам и шевелюре, ибо лицо князя постарело на десять лет и потемнело, веки покраснели, а глаза запали.