Князь Любомирский не поздоровался с Корвин-Коссаковским, - но просто потому, что не разглядел его, в этом Арсений был уверен: князь шёл, шатаясь и поминутно взвизгивая, опуская временами голову и мотая ею, как бык, отгоняющий слепней. Путилин поддерживал его, Христианович пытался успокоить. Тут Корвин-Коссаковский заметил Полевого, прижимавшего к себе пакет с пончиками, что продавались неподалёку, в кондитерской Филиппова на углу. Вид у помощника был испуганный, и Корвин-Коссаковский торопливо подманил его к себе, понимая, что тот в курсе произошедшего с князем.
Он не ошибся. Леонид Александрович, даже выходя за пончиками, умел добывать нужные сведения.
- Что там?
- Беда-с, - прошептал Полевой еле слышно, - около семи утра, знакомый сыскарь сказал, из Невы труп девицы выловили. Судя по всему, в воде пробыла несколько часов. Опознали быстро. Дочь это князя Михаила Феоктистовича Любомирского оказалась, Анастасия. Ему только что сообщили и привезли на опознание. Сейчас пойдут-с.
Корвин-Коссаковский онемел, застыв на месте. На какие-то секунды в его душе промелькнуло мстительное чувство: случившееся с дочерью князя показалось ему карой за язвительное злорадство Любомирского по поводу Лидии Черевиной, но оно тут же и исчезло. Слишком явным было горе несчастного, слишком царапал душу его надрывный почти женский визг, слишком ощутимой была боль отца.
- А где выловили-то?
- Опять возле Академии художеств.
Словечко 'опять' в речи Полевого относилось к давней примете. С тех пор в тысяча восемьсот тридцать третьем году из Египта в Санкт-Петербург привезли двух египетских сфинксов с какими-то колдовскими иероглифами и установили на набережной Невы напротив здания Академии художеств, все утопленники со всей Невы выше по течению каким-то безошибочным курсом плыли именно к сфинксам. Возникла даже легенда, что фараон Аменхотеп создал в катакомбах Фив некий страшный колдовской культ, используя в своих жутких обрядах тела забальзамированных мертвецов, а привезённые сфинксы охраняли-де эти мумии. Корвин-Коссаковский раньше был уверен, что причина частого обретения утопленников у Академии связана с каким-то аномальным течением, но теперь промолчал и осторожно приблизился к Путилину, Христиановичу и князю. Любомирский наконец узнал его, сквозь слёзы, которыми захлёбывался, кивнул. Его проводили в кабинет Путилина, примчался какой-то длинноносый сыщик в штатском, в воздухе пряно запахло валерьянкой. Корвин-Коссаковский осторожно протиснулся в кабинет за Путилиным, тот бросил на него внимательный взгляд и кивнул. Его умное лицо, обрамлённое длинными густыми бакенбардами, проницательные карие глаза и мягкие манеры всегда нравились Корвин-Коссаковскому. Начальник петербургской сыскной полиции был одарён редкой наблюдательностью, спокойной сдержанностью и своеобразным лукавым добродушием. Сейчас он без слов понял, что Корвин-Коссаковский заинтересован в этом деле и, возможно, может чего и подсказать.