Эмитист с удивлением заметила, что Нейтан весь дрожал. Его по-настоящему трясло. Он нервно облизнул губы и продолжил:
— Друг сказал мне, будто из самого надежного источника узнал, что ты не девственница. Что ты родила внебрачного ребенка и приехала в город с единственной целью заманить какого-нибудь несчастного юнца в свои сети, чтобы женить на себе и заставить содержать тебя и ребенка. И конечно, лучше, чтобы это был человек с титулом и достаточно влиятельный, чтобы защитить тебя от скандала.
Эми задохнулась от возмущения:
— Но это же абсурд! И ты это знаешь. Потому что я была девственницей, когда мы…
Стены комнаты потемнели и расплылись. В ушах Эми возник тот потрясенный рев, который Нейтан издал в ту первую ночь, когда она оказалась в его постели. Она моментально вспомнила, как его агрессивное пренебрежительное поведение вдруг сменилось виноватой нежностью.
— Ты поверил в это, — прошептала она. — Ты поверил, что я настолько порочна. — Теперь и у нее задрожали ноги. На мгновение ей показалось, что она упадет в обморок. Но потом кровь в ее жилах вскипела от гнева. — И ты даже не потребовал у своего так называемого друга доказательств. Ты не сделал этого. Ты не спросил меня. Ты просто… просто оттолкнул меня! — Почему все до единого всегда готовы были верить самому худшему о ней?
— Я был раздавлен, Эми. Я был так зол, так обижен, думая, что ты намеренно заманивала меня, чтобы обмануть. Я совсем потерял голову.
— Потому что ты поверил. Как ты мог?
— Тот, кто подослал ко мне Филдинга с этой историей, все очень хорошо рассчитал, — с горечью произнес Нейтан. — Филдинг был единственным из моих друзей, кто никогда не прибегал к намеренной лжи. Он был не только честен, но и не способен ни к каким козням. И он чувствовал себя убитым, Эми. Ему было отвратительно говорить плохо о женщине. Филдинг сделал это лишь потому, что его убедили, будто он обязан спасти меня из лап бессовестной интриганки. — У Нейтана вырвался странный горький смех. — Только так его смогли убедить. И он полностью поверил. Бедняга был так наивен, что не мог себе представить, что кто-то намеренно станет возводить напраслину на даму. Он оказался так доверчив, что поверил, будто только самые лучшие намерения могли заставить моего отца преступить кодекс чести джентльмена и рассказать ему эту историю.
— И у тебя хватает наглости назвать его доверчивым, — выдохнула Эми. — Ты поверил в ту же ложь, что и он.
— Так ли это? Я уже ни в чем не уверен. Где-то в глубине души я чувствовал, что за всем стоит мой отец. Я знал, каков он. Я должен был догадаться, что, узнав о моем намерении жениться на тебе, он скорее начнет вставлять мне палки в колеса, чем безропотно откажется от своих планов в отношении меня. Отец наверняка пришел в ярость, когда шпионы донесли ему, что я собираюсь жениться неизвестно на ком и уехать в деревню, в то время как он считал, что, наконец, заставил меня подчиниться его воле. К тому же даже если то, что говорили о тебе, было неправдой… я убедил себя в том, что так должно быть. И это вполне понятно.