— У нас не будет ужина?
— Такого, который бы соответствовал его представлениям, — нет. Понимаете, все дело в продуктах. Они уже не столь свежи, даже для того, чтобы подавать их англичанам. Так он сказал, уж вы извините. Но это его слова, не мои.
— Конечно нет. — Хотя Эмитист показалось, что Ле Брюн испытывал истинное удовольствие, повторяя их.
— А все из-за того, — начал он, изогнув губы, как будто намеревался усмехнуться, — что вы приехали гораздо позже, чем он ожидал.
Иными словами, в этой проблеме виновата она. Похоже, Ле Брюн считал, что ее стремление поставить благополучие ребенка выше возможности заработать подтверждает неспособность женщины вести бизнес, не говоря уже о том, чтобы расширять его.
— Однако у меня есть предложение, как преодолеть это препятствие, — сказал он.
— В самом деле? — Это было бы хорошо.
— Да уж, — отозвался Ле Брюн с такой самодовольной усмешкой, что Эмитист почувствовала острейшее желание немедленно уволить его. Чтобы он понял, кто здесь хозяин. — Сегодня вечером, — продолжал Ле Брюн, — все будет совершенно по-другому. Я полагаю, что вам с мадам Монсорель нужно пойти в ресторан.
Прежде чем Эмитист успела сообразить, стоит ли расценить это предложение как издевку над их провинциальным происхождением, он сказал:
— Большинство ваших соотечественников в первый вечер своего пребывания в Париже жаждут посетить Пале-Рояль, чтобы пообедать в одном из тамошних заведений.
Предложение выглядело на удивление разумным, поскольку, таким образом, они бы ничем не отличались от обычных туристок, чего, собственно, и добивались.
— И прежде чем вы начнете возражать, говоря, что не можете оставить Софи одну в первый же вечер в чужой стране, — быстро вставил Ле Брюн, — я попросил повара приготовить несложный ужин, чтобы девочка могла подкрепиться. Он заверил меня, что справится. Кроме того, я поговорил с мадемуазель Франсин, и она согласилась подменить мать и посидеть с ребенком, на случай, если девочка проснется ночью.
— Похоже, вы обо всем позаботились, — пришлось согласиться Эмитист.
— За это вы мне и платите, — ответил Ле Брюн, горделиво вздернув бровь.
Он был прав. Но зачем так часто напоминать об этом?
— Что ты думаешь, Финелла? Ты можешь оставить Софи и пойти в ресторан? Или… — Эмитист вдруг осенило, — может быть, ты слишком устала?
— Настолько, чтобы отказаться от обеда в одном из тех мест, о которых мы так много читали? О нет! Конечно нет.
После того как Бонапарт был разгромлен и сослан на остров Эльба, английские туристы толпой хлынули в эту страну, полностью закрытую для них почти на двадцать лет. Английские газеты и журналы были заполнены рассказами об их путешествиях.