Возможно, тогда он сможет покончить с ней, избавится наконец от той горечи, которая не покидала его все эти десять лет. Которая сделала Нейтана жестоким с друзьями, грубым с женщинами и настолько равнодушным к собственной репутации, что даже отцу пришлось согласиться с тем, что он бессилен и разве что может отослать сына за границу.
Впрочем, Нейтан ничего не имел против того, чтобы уехать в Париж. Едва приехав сюда, он сразу же почувствовал всю меру того… чего ему так недоставало в прежней жизни. И дело не только в том, что он избавился от душивших его семейных уз, отказался от позерства и обмана и наконец занялся тем, чем мечтал заниматься всю жизнь. Было и нечто большее. Ощущение, что здесь он может быть таким, каким ему хочется. Никто не считал его странным из-за того, что Нейтан оставил прежний образ жизни. В конце концов, французы только что сбросили целый общественный строй. И не только он, вся Франция превращалась во что-то новое.
И раз уж люди смогли низвергнуть своего короля, мужчина наверняка мог победить свою одержимость женщиной, которая сломала ему жизнь. Да, он сможет. Нейтан отложил кисть и взял в руки холст. Романтические чувства, которые он питал зеленым юнцом, давно обратились в пепел. А с тем, что осталось, он в состоянии справиться. Нейтан отнес полотно в дальний угол мастерской и поставил его на пол, лицом к стене.
То, что он испытывал к мисс Делби, можно было определить словом «похоть». Эмитист годилась лишь для того, чтобы переспать с ней. По опыту Нейтан знал, что стоит ему уложить Эмитист в постель, и даже похоть пройдет. Он должен покончить с этим и окончательно убедиться и умом и сердцем, что эта женщина для него… ничто.
— Ты хорошо понимаешь, что делаешь? — Финелла ломала себе руки, глядя, как Эмитист завязывает игривым бантом ленты своей новой шляпки. С той минуты, когда она объявила, что встретила в Лувре Хэркорта и заказала ему свой портрет, у Финеллы сделался несчастный вид. — А ты уверена, что это действительно… прилично… быть одной наедине с мужчиной? Мне кажется…
— Не беспокойся, Финелла, — торопливо сказала Эмитист, бросив последний оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале. — Я прекрасно знаю, что делаю. И поскольку в Стентон-Бассете никто не узнает, что мы делали в Париже, — если только мы сами об этом не расскажем, — ты можешь не бояться, что тебя осудят за то, что ты позволила мне такие неподобающие вольности.
— Как я могу не беспокоиться? Ты такая неопытная. Когда остаешься наедине с мужчиной… даже если он говорит, что хочет всего лишь написать твой портрет… сама ситуация может привести к тому… — Финелла замолчала и прикусила нижнюю губу. — Прошу, поверь мне, я вовсе не сомневаюсь в твердости твоего характера. Просто ты не понимаешь, какими коварными соблазнителями могут быть некоторые мужчины. А я знаю, что ты находишь месье Хэркорта привлекательным. Прости, что говорю так прямо, но все эти годы он не выходил у тебя из головы. А теперь, когда он проявляет к тебе интерес, боюсь, это может вскружить тебе голову.