Тэбко осмотрелся и быстро шагнул к занавеске. Он спрятался за нею в тот самый момент, когда вошла девушка. Лицо ее было бесстрастно спокойным.
— Приехал Тэбко?
— Да, — сказал хозяин, — он только что вышел, но скоро придет.
— Я хочу его увидеть, — сказала девушка, и взгляд ее упал на плохо скрытые занавеской тобоки. — Передай ему это.
— Да.
Девушка вышла из чума, и Тэбко сел к костру, задумчивый и молчаливый. Вода в котелке вскипела. Тэбко насыпал чая и, подождав несколько минут, наполнил кружки.
— Говори, — сказал он.
Хозяин молчал. Он отпил половину кружки, осторожно поставил ее на латы и снял котелок. Пододвинувшись к огню, он показал на грудь.
Тэбко растерянно отодвинул чай. Грудь батрака Делюк Ваня была в синяках и кровоподтеках, а ниже левого соска еще не зажила рваная ножевая рана. Она гнойным рубцом перерезала левую грудь. Шерстинки от малицы запеклись в ней войлочной стежкой.
— Говори, — тихо произнес Тэбко.
— «За горами Пай-Хоя нет колхозов», — сказал нам Делюк Вань; он сговорился с многооленщиками откочевать туда. Много было и бедняков. Делюк Вань поставил спирт, и мы пили. Вместе с нами пил и председатель тундрового совета, хотя он и не любил Делюк Ваня. Когда все напились, кто-то потушил костер и воткнул нож в спину предтунсовета. Я вытащил нож и сказал: «Хозяин, покажи свои руки!» Руки Делюк Ваня дрожали, и он казался сильно пьяным. И все притихли и отодвинулись от Делюк Ваня, и я бросил ему окровавленный нож. «Никогда не следует убийце давать свой нож», — сказал я. И тут вновь потух костер, и я потерял сознание, а когда очнулся, то увидел у головы нож и клеймо хозяина на нем. Я спрятал его, чтобы уже никогда не бояться Делюк Ваня.
Хозяин чума отвернул одну из шкур и вытащил нож. Черные пятнышки ржавчины покрыли его плоскости.
— Напиши, Тэбко, об этом в газету, и пусть приедет милиция.
— Я подумаю об этом, — сказал Тэбко и лег спать.
На следующее утро он вновь попил чаю и спросил, что делает сейчас Делюк Вань и не приходил ли кто к Тэбко.
И хозяин ответил, что Делюк Вань пьет день и ночь и Певалэ к Тэбко не приходила.
— Я не про нее спрашиваю, — сердито ответил Тэбко и торопливо стал перебирать что-то в чемодане.
Он положил чемодан на колени и стал писать в блокноте. Исписав листочек, он прислушивался к звукам шагов за чумом, прятал блокнот, но шаги удалялись или же оказывалось, что это не шаги, а ветер, шуршащий по нюкам. К вечеру, устало откинув голову, он закрыл блокнот и подбросил хворосту в огонь.
— Позови мне всех, кто любил председателя тунсовета и кто видел его убитым.