— Жаворонок — это к здоровью, — решил он, — верная примета.
— А верблюды? — спросила Оленка. — Верблюды мне тоже снятся.
— Какие верблюды? — не понял Никита.
— Двугорбые, как на картине…
— А-а… — понимающе кивнул головой Никита. — И верблюды к тому же. Конкретная примета!
Девушка успокоилась. Медлительным взглядом она обвела сад.
— А как моя свеколка? Не погибла? — спрашивает она.
— С чего ей погибнуть-то? — говорит Никита. — Ты в нее, можно сказать, весь талант положила, а лето, видишь, золотое! На славу свеколка растет. Будет сахар на позициях. Помянут тебя добрым словом бойцы! — Он долгим отцовским взглядом обводит фигурку девушки в желтом полушубке, ее лицо, опухшее и желтое от изнурительной болезни, и с грубоватой нежностью говорит: — А ты не простынешь?
— Нет, — говорит Оленка, — у меня ведь от тоски все это. Туда тянет, а там немцы… И мама там, и батько…
— Бог даст, живыми останутся, — бережно утешает Никита.
— Мне легче теперь, — говорит девушка. — Вот поговорила с тобой, и мне легче стало.
И, крепко пожав руку Никите, девушка неуверенной походкой вышла из сада и, боязливо оглянувшись, сняла с себя валенки: ей захотелось пройтись босиком по пыльной дороге.
Оленка пошла по дороге, и удивительное чувство наполнило ее. Прохладная пыль омывала ей ноги, она вспоминала село, хату и вот такую же ласковую землю под ногами.
За опушкой леса она услышала Анкины песни. Грустным и деловым голосом Анка старательно выводила каждую ноту, и девушки у шалаша подпевали ей дремотными голосами:
Из колодца вода льется,
Льется, так и плещется,
Мне молоденький мальчишка
Все в глазах мерещится.
«А мне жаворонки мерещатся», — вспомнила Оленка, а невидимый и чистый голос пел и пел в ночном тумане о какой-то грустной и хорошей любви:
Шура, Шура, Шуристый,
Какой ты закомуристый!
Без лучины, без огня
Зажег сердечко у меня!
Вот и поле сахарной свеклы, и от того, что увидела Оленка, сердце ее забилось. Ровными и могучими рядами стояла свекла, выхоженная ее звеном на уральской суровой земле.
— Миленькая моя! Золотушенькая! — засмеялась Оленка и опустилась на колени перед рядком.
Золотистым янтарем блестела роса на широких глянцевых листьях.
— Вот какая ты! — с уважением сказала Оленка и впервые за год засмеялась счастливым смехом. — Как у нас на Украине!
И, погладив листья свеклы, она легкой походкой пошла к девушкам. Она торопливо шла по рядку и кричала, опьянев от радости:
— Девчата! Девчата! Я пришла!
И девушки сначала испугались, что она не послушалась фельдшера, а потом успокоились и уложили ее спать. И Оленка сказала: «Скоро пора убирать свеклу и на завод везти», — а потом закрыла глаза и улыбнулась. И вновь высоко в небе запел свою песню жаворонок. А по зеленой степи шли верблюжьи караваны, но не было впереди тьмы, а был сиреневый туман, пахнущий антоновскими яблоками, липой и легкой прохладой земли, на которой росла могучая сахарная свекла, совсем такая, как на родине Оленки… Верблюды вплывали в этот сиреневый туман, и кто-то голосом Никиты повторял одни и те же смешные слова: «Конкретная примета!»