Призвав на помощь все свое самообладание, чтобы не разозлиться, и сохраняя внешнее спокойствие, Иосиф холодно произнес:
— Странное возникает чувство, когда сознаешь, что тебя обманывают, и, будучи обманутым, прекрасно понимаешь, что этот обман приносит кому-то пользу. Что вы скажете мне в ответ на это?
За его безобидным вопросом полковник Павлов почувствовал властную силу человека большого интеллекта. И, понимая, что нужно держать ухо востро, отвечать так, чтобы разговор не принял нежелательного направления, сказал:
— Я уже говорил тебе, Иосиф, это было не мое решение. Это решение руководства Комитета, которое я не одобряю. Лично я считаю, что тебе не надо отказываться от нашего предложения. В архиве работа и вообще жизнь станет для тебя и для твоей супруги более спокойной и безопасной. И материально вы ничего не потеряете…
Григулевич несколько раз глубоко вздохнул и, почувствовав, как разгорается в нем пламя гнева, выпалил:
— Я отказываюсь от вашего предложения! С завтрашнего дня Теодоро Кастро прекращает свое существование, не станет в разведке и Луизы — псевдонима моей супруги.
Павлов улыбнулся и опять тихо спросил:
— Почему?
— Потому что в архивах работают с мертвыми бумагами, а я с четырнадцати лет, со вступления в комсомол, привык иметь дело с живыми людьми!.. С моим опытом работы и моим зарубежными связями, как по коммерческой, так и по дипломатической линии, я мог бы принести еще много пользы стране, а вы списываете меня в архив. — Он сделал секундную паузу, потом с горечью добавил: — А может быть, под таким благовидным предлогом руководство Комитета решило действительно избавиться от меня? Если это так, то получается, как в той песне «Шумел, горел пожар московский»: «Судьба играет человеком, она обманчива всегда, то вознесет его высоко, то бросит в бездну без стыда…» И без следа.
— Ну почему же без следа? — подхватил Павлов. — Вы с Лаурой прожили хоть и напряженную, но полноценную и светлую жизнь за кордоном, ваша работа получала в Центре высокую оценку. В Латинской Америке и на Апеннинах вы обессмертили свое имя для разведки. И след вы в ней оставили глубокий. Это, в частности, подтверждают твои, Иосиф, правительственные награды. Ордена Красной Звезды и Красного Знамени так просто у нас в стране не даются. Ими награждаются только за особые боевые заслуги перед Родиной…
Иосиф протестующим жестом поднял руку:
— А почему же тогда Родина и разведка отворачиваются от нас сейчас?.. Мы с Луарой считали, что в условиях начавшейся «холодной войны» окажемся еще нужнее Советскому Союзу… Но только не в архиве… — Григулевич потер ноющие виски и, не глядя на Павлова, сердито обронил: — Никчемным кажется мне сейчас все, что я делал до сих пор и намеревался сделать в разведке в дальнейшем… Оглядываясь назад, создается впечатление, будто я всю жизнь шагал против ветра и постоянно боролся, чтобы только меня не арестовали и не сломали за границей. Если бы год назад я мог знать, что по возвращении в Советский Союз мною распорядятся так, то без колебаний ответил бы тогда правительству Коста-Рики согласием на их предложение.