— Знаю, знаю, — Линди нетерпеливо махнула рукой, — надо бы вас представить. Но по-моему, это такая чепуха — все и так прекрасно знают, кто есть кто. Я тебе все про них доложила. Ведь так? И им все про тебя рассказала. Ну или почти все. Ладно, пожалуйста… Эйлин, это Розамунда Филдинг. Розамунда, это Эйлин Форбс… Довольна? Джеф, мне что, проделать то же самое и с тобой? Или обойдешься?
Из-за пламени свечи она послала ему улыбку. Он в ответ усмехнулся:
— Обойдусь как-нибудь. Сам попробую угадать. Это, наверное, — дайте-ка подумать — это либо твоя сестра Эйлин, либо… твоя сестра Эйлин!
— А вот и нет! Это моя сестра Эйлин! — Линди зашлась в хохоте. — Но знаешь, ты на верном пути, Джеф. Есть несколько Эйлин. И с нами сейчас только одна из них. Другая все еще наверху, мрачно разбирает вещи и, могу поспорить, ухлопает на это всю ночь. А третья… Впрочем, это уже другая история. Правда, Эйлин? — Линди искоса, с веселым вызовом глянула на сестру, но та не откликнулась.
Все равно как метнуть что-нибудь в подушку, подумала Розамунда, заранее знаешь, что не отскочит. Вот и Линди точно знала, что Эйлин непременно откажется от вина и не станет отвечать на подтрунивание. А доброй-то старшую сестрицу, пожалуй, не назовешь! Мысли Розамунды неслись одна за другой. С необъяснимым пылом, даже жадно уцепилась она за возможность отыскать изъян в характере Линди — господи, да ей же нравится выставлять напоказ меланхолию Эйлин рядом с собственной жизнерадостностью!
— Давайте есть! — весело кричала Линди, усаживаясь по-турецки перед импровизированным столом — перевернутым ящиком от шкафа, покрытым скатертью в красно-белую клетку. — Кто допьет стакан Эйлин? Кто вместо нее выпьет за ее здоровье? Раз сама она отказывается?
Рискуя расплескать вино, Линди размахивала стаканом в разные стороны, затем водрузила его на середину стола и старательно, правильным квадратом расставила вокруг четыре свечи.
— Вот так. Это будет приз. Самому находчивому и остроумному, тому, кто быстрее всех прикончит картофельный салат!
Линди смеялась. Все смеялись. В конце концов, это была лишь шутка. Почему же Розамунде показалось, что перед ними, в прозрачной жидкости, отливающей золотом среди свечей, острой льдинкой вспыхнула жестокость? Что это — плод ее въедливого воображения? Или отвергнутый стакан был выставлен на всеобщее обозрение нарочно? Чтобы лишний раз ткнуть пальцем в сторону Эйлин: вот, мол, полюбуйтесь на эту трезвую и занудную девицу!
Что за чушь лезет в голову? Прекрати немедленно! Розамунда рассердилась на себя и на свое воображение: все, что оно ей подсовывает, совершенно безосновательно. Линди просто ведет себя как хорошая хозяйка, старается поддержать компанию. Когда гости едва знают друг друга, волей-неволей приходится выдавать всякие глупости. Вместо того чтобы сидеть тут да наводить критику, Розамунде следовало подыграть ей, помочь чем-то. Хорошо хоть Джефри начал одну из своих смешных историй. Сегодня у него здорово получилось. Сама Розамунда, которая сто раз это слышала, согнулась пополам от хохота. Ужин продолжался. Все весело и беспорядочно тыкали вилками в еду. Даже Эйлин несколько оживилась, чаще улыбалась, стала отзываться на дружелюбные расспросы Джефри. Она как раз начала немного неуверенно рассказывать о своей работе в книжном отделе большого магазина, когда Линди, встав на четвереньки, подобралась к пресловутому стакану с вином и подняла его над головой.