— Да? Ну пошли. — Бэйзил охотно повернул назад.
Слава богу, он не стал расспрашивать, с чего это она вдруг передумала, ему, очевидно, было абсолютно безразлично. Да она бы и не смогла ему объяснить — и себе, между прочим, тоже. Просто ее охватывал жуткий, необъяснимый страх при одной мысли, что придется спускаться по лестнице и идти по этой узкой, обнесенной забором тропке, которая вела к шоссе.
Домой они шагали гораздо быстрее и, как по уговору, болтали обо всяких пустяках. Только оказавшись у ворот Розамунды, они вновь заговорили о том, что, собственно, послужило причиной для появления Бэйзила.
— О господи! Похоже, Эйлин до сих пор нет. — Розамунда подняла глаза на чернеющие окна соседнего дома. — Что будете делать? Можно подождать у нас.
— Да нет… Большое спасибо. Вы так добры, но я лучше подожду у них. Хочу быть там, когда Эйлин вернется… Ну, вы понимаете.
Розамунда вручила Бэйзилу ключи и Фудзи-горку, шагнула в темноту своего дома и закрыла за собой дверь.
Снова звонил телефон. Пока Розамунда закрывала входную дверь и пробиралась в темноте к выключателю, она успела убедить себя, что это Джефри, а потом — что это не Джефри. Она не знала, сколько уже времени надрывался телефон, но, должно быть, порядочно, поскольку, когда она наконец схватила трубку, он умолк. Нет, это все-таки Джефри! Сегодня он что-то уж очень жаждет с ней связаться! Может, что случилось? Какие-нибудь новости о Линди, плохие или хорошие? Из-за этого он задерживается? И Эйлин тоже опаздывает — вдруг они оба что-то узнали? Несомненно, телефон потому и трезвонил весь день: или тот, или другая, или они оба пытались сообщить Розамунде эти новости. Если бы она успела как следует проснуться и ответить хотя бы на один звонок! Она поднялась наверх и улеглась в постель с твердым намерением тотчас вскочить по первому зову телефона, как бы ни хотелось спать.
Да она еще и не заснет, наверное: времени всего-то без четверти десять. Но, оказавшись в постели, Розамунда обнаружила, что три принятые таблетки аспирина не только притупили головную боль. От них все тело налилось дремотой, особенно глаза… Буквы в библиотечной книжке, которую она взяла с собой в постель, плясали, и не было никакой возможности разобрать, где же она остановилась в прошлый раз. Ведь она точно уже начала ее читать, два или три дня назад, так куда подевалось нужное место? Загадка. И ведь самый обыкновенный роман, значительным никак не назовешь, а всем известно: чем значительнее книга, тем труднее найти место, где читаешь. Даже героев не вспомнить — Эвелин, например, мужчина или женщина? Вся книга, кажется, посвящена Эвелин и его… нет, ее противной матери. «Смешно, ничегошеньки не помню».