— Та-та-та, го-го-го, затрещали, сороки! А покажет поганый польское золото, не так запоете… Ба! Что это за новый крест у вас на том берегу?
— То так, — отвечала шинкарка, — третьего дня подгуляли хлопцы, немного поспорили, да один и остался на месте.
— Все по-прежнему, горячие головы! Кто ж остался?
— Старый хрен, войсковый писарь, — сказала смеясь Татьяна, — стал меня целовать, дурень, при всех; я закричала: казаки заступились за меня, да Максим Шапка так как-то нечаянно хватил его саблею, что он уже и не встал с места.
— А попробую я поцеловать тебя; посмотрю, убьет ли кто меня, — сказал Никита, обвивая рукою шею Татьяны.
— Отвяжись! Еще не выросли руки обнимать меня! Право, закричу, сейчас закричу! Вот, вот, вот закричу!
— А я тебе вот этим рот зажму, — говорил Никита, — держи покрепче зубами! — И, дав ей в рот червонец, начал целовать, приговаривая: «Экая королевна!» — Что ты сидишь, братику Алексею, как ополудни сова на березе? Пей, гуляй — я плачу! Видишь, как весело! Пой песню, подтягивай за мной:
Давай, Варко,
Еще чарку,
И поповичу под варку.
Выпьем — небу станет жарко!
Oх, моя Татьяна,
Чернобрива кохана!
У красавицы шинкарки,
У казацкой тетки Варки,
Много водки, меду, пива,
И племянницы на диво!
Oх, моя Татьяна,
Черноброва кохана!
Белогруда и красива
Татьяночка чернобрива,
И блестит меж казаками,
Как дукат меж пятаками!
Ох, моя Татьяна,
Чернобрива кохана!
Вот вам и песня, сейчас сразу сложил, такая моя натура казацкая — хмель в голову, песня из головы, а ничему не учился… Эх, братику Алексею! Что-то было б из меня, если б учили, как вашего брата!
К вечеру приехали еще человека четыре казаков поминать, как они говорили, покойного писаря, и поднялась страшная кутерьма. Никита бросал злотые и червонцы и, беспрестанно щелкая себя по носу, ворчал:
«Уж тут! Уж уселся, проклятый! Вот божее наказание!»
— Если б музыку, — сказали казаки, — то-то была бы потеха!..
— Истинная была бы потеха, — прибавил Никита.
— У меня есть бандура; Супоня на прошлой неделе заложил за бутылку водки, — говорила шинкарка. — Играйте, коли умеете.
— Хорошо! Хорошо! — закричал Никита. — Давай ее сюда!
— Давай ее сюда! — закричали казаки. Принесли бандуру.
— Хорошо! — говорили казаки, посматривая друг на друга, — Да кто ж сыграет?
— Кто сыграет? Эка штука! Мало я видел играющих! Кто хочет, пусть и играет, только не я.
— И не я! И не я! И не я! — отозвалось со всех сторон.
— Это б то вышло: есть в кувшине молоко, да голова не влазит! — сказал Никита. — Не умеешь ли ты, Алексей? Ты человек грамотный.