Теперь я повзрослела, и у меня появилось время все обдумать, и я действительно много размышляю об этом. Я прошла почти весь круг до конца. Помню, когда я была маленькой, я спрашивала отца: «Как ты думаешь, папа? Ты веришь, что есть Царствие Небесное?» Вздохнув, он говорил: «Ох, вот так вопрос. Верю ли я, что есть Царствие Небесное?» Помню, как он поднимал глаза к небу, как будто бы мог там найти ответ. «Думаю, что я не знаю ответа, Джесс, – шепотом говорил он, – но если у нас есть хотя бы один шанс, малейший шанс на то, чтобы снова увидеться с теми, кого мы любили, я готов не делать поспешных выводов». Я знаю, что те, кто уже умер, не сидят на облаках, но я думаю, что, возможно, они на Небесах. Я надеюсь, что они на Небесах. Иногда, сидя в своей комнатке, я рисую тех, кого любила, сидящими на облаках. Я всегда сажаю Мэттью посередине. Своего ребенка, свою чудесную малышку я рисую в образе ангела с замысловатыми перистыми крыльями. Я надеюсь, что однажды мы все встретимся на Небесах. Я надеюсь и от всего сердца молю, чтобы это было правдой.
Джессика очнулась от мигания люминесцентных ламп на потолке и их раздражительного жужжания. Ненадолго открыв глаза, она снова закрыла их. Она понимала, что ей нужно сконцентрироваться, не закрывать веки, но это было трудно. Искушение снова погрузиться в сон было слишком велико. Она достаточно долго не закрывала глаз и осознала, что находится в другой, более просторной палате. Язык прилип к пересохшему небу, и каждая частичка ее тела болела. У нее ломило кости, а мышцы были словно раздавлены. Она боялась пошевелиться.
Глядя на потолок, она заметила, что он чистый – никаких признаков Италии или штата Техас. Она нащупала пальцами холодные простыни. Мысли путались, она чувствовала слабость. Она дернула больничную ночную рубашку, которая была надета на ней, ее хлопчатобумажная фактура не понравилась ей, и она забеспокоилась: куда делась ее собственная ночнушка. Медленно повернув голову направо, она с разочарованием увидела, что она одна, Мэттью нигде не было видно.
Жалюзи на окне были закрыты, но по тишине, царившей в больнице, и приглушенному свету она поняла, что сейчас ночь. Как это могло быть? Сколько времени прошло? Когда они приехали, было раннее утро. Ребенок. Это слово вспыхнуло в ее памяти, и туман начал рассеиваться. Конечно! Она приехала сюда рожать. Что случилось? Положив ладонь на живот, она ощутила, что он под рубашкой мягкий, как вата, и поняла, что она родила, но где же теперь ее ребенок?
Опершись на руки, Джессика чуть-чуть приподнялась и села, несмотря на резкие боли в животе и боль с тыльной стороны правой руки, внезапно возникшую после того, как она согнула введенную в нее канюлю. Она просидела несколько минут, прежде чем поняла, что к ней подведена трубка, извивавшаяся сбоку от матраса и спускавшаяся на пол. Катетер. Она не понимала, что произошло, но интуиция подсказывала ей, что случилось что-то плохое. Осторожно опустившись на кровать, Джессика лежала очень тихо, закрыв глаза. Она плакала, стараясь проанализировать беспорядочные мысли. Что произошло? Где Мэттью? И, самое главное, выжил ли ее ребенок?