Мэдди сложила руки на груди.
— В чём проблема?
— Моя проблема в том, что ты права. Я не хотел проводить каникулы вот так. Это касается и тебя!
— Ладно, я понимаю, что ты недоволен моим присутствием, — терпеливо сказала Мэдди, — но чем тебе не нравится моя идея? Мы всё равно оба здесь оказались. Можем придумать что-нибудь интересное!
Досадно, но возразить нечего. Майло тоже скрестил руки.
— Ну и что ты предлагаешь? Если я соглашусь.
Мэдди показала на карту у него в руке.
— Для начала, пока все не спустились, почему бы тебе не рассказать мне всё, что ты об этом знаешь? А потом нужно придумать, как мы будем обсуждать наши дела, чтобы никто ни о чём не догадался.
— Зачем?
— Затем, что первым делом надо поспрашивать вокруг и потихоньку выяснить, чья это карта.
— Очевидно.
— Очевидно, но ты пока что этого не сделал. Почему?
Майло замялся, вспомнив о незнакомце, который появился в беседке, когда он нашёл карту, и о том, как он спрятался, вместо того чтобы вернуть бумажник.
— Я не знаю.
Мэдди широко улыбнулась.
— Вот и я не знаю, но мне интересно.
Майло открыл рот, а потом снова закрыл. Почему бы и правда не сыграть в игру Мэдди? Ему тоже интересно.
— Ладно.
Они сели рядышком на диване, и Майло рассказал, как нашёл карту, потом пришлось объяснить, как у него оказалась книга Джорджи Мозель, а потом она потребовала рассказать всё, что Майло знает о каждом из постояльцев.
Шаги на лестнице заставили его замолчать. Мэдди приложила палец к губам, а Майло в ответ бросил сердитый взгляд и беззвучно прошептал: «Слышу».
— Кто-то спускается с нашего этажа, — тихонько прибавил он. — Это не гости, иначе бы шаги раздались раньше. — Это правда. Звуки, которые доносятся сверху, можно узнать безошибочно.
И точно. На лестнице появилась миссис Каравэй, которая спускалась, чтобы сварить кофе. Она сонно моргнула, глядя на Майло и Мэдди.
— Ого! Как рано! Может, горячего шоколада?!
— Я нет, миссис Каравэй. Пойду ещё посплю.
Майло забрал карту в кожаном бумажнике, книжку Джорджи и стал подниматься по лестнице.
Его комната была на втором этаже, там же, где спальня родителей, две гостевых комнаты, в которых разместили семейство Каравэй, а ещё гостиная, кухня и столовая, но куда меньше, чем те, что внизу, чтобы Майло с семьёй могли, если нужно, уединиться. Майло прошёл в дальний конец гостиной мимо самого большого окна в доме: огромного витража от пола до потолка — медный, винный, каштановый, зеленоватый, тёмно-синий, — потом повернул в небольшой коридор к синей двери в самом конце. Большой круглый латунный колокольчик, привязанный к дверной ручке широкой клетчатой ленточкой, издал приветственный звон, когда Майло повернул ручку, и ещё раз звякнул, когда он закрыл за собой дверь. Майло нажал на выключатель, и зажёгся свет: медный якорный фонарь у двери — с корабля, на котором служил его дедушка, и гирлянда красных шёлковых фонариков в форме луковиц с вышитыми китайскими иероглифами и золотыми кисточками, тянувшаяся из одного угла комнаты в другой.