— Все в руках Господа… Я вернусь, чтобы служить Господу, — частенько приговаривал Нокс, отсиживаясь в Англии.
В его отсутствие люди начинали сомневаться в нем, но, увидев снова этого фаната с торчащей бородой, разметанной по груди, и послушав его разглагольствования, они опять верили его словам и в его святость.
— Вы слушали последнюю проповедь Нокса? — спрашивали друг друга люди.
Конечно, они слушали. Они просто не могли пропустить такого события.
…Нокс сидел напротив королевы, как когда-то сидел напротив ее матери, вещая о дьявольском отродье и приходе сатаны, имея в виду королеву… Когда умирала мать Марии, он не замолвил ни одного ласкового слова о ней перед Богом… Она умирала от водянки, а он провозглашал в своем приходе:
— Ее живот и отвратительные ноги начали пухнуть. Совсем скоро Господь заберет ее в мир иной.
Разве не он откровенно радовался в пресвитерианской Церкви, когда она скончалась? Разве не он расхохотался, прослышав о смерти мужа Марии?
— Его ухо сгнило! — вопил он. — Это месть Господа. Он уничтожил ухо, не пожелавшее слушать Его!
Французы, которые оказались в замке, улыбались, а Марии было не до смеха. Этот человек путал ее. Она взглянула с надеждой на брата Джеймса и графа Мэйтленда. Но ведь, едва появившись в этой стране, она сказала, что не отречется от своей веры. Она католичка и останется ею. Она лишь хотела, сказала она, призвать этого человека быть терпимее.
Граф Джеймс покачал головой. Он уже решил, что сестра должна отдать ему и Мэйтленду власть над Шотландией. Они протестанты, но не как Джон Нокс. Религия не была для них смыслом существования, а лишь чем-то, что занимало их, когда не было дел, более важных. Они не сказали ни единого слова против, когда Мария решила, что хорошо бы отслужить мессу в собственной капелле…
А Марии хотелось обременять себя больше приятными вещами, нежели неприятными. Она вновь сдружилась с единокровными братьями Джоном и Робертом. Они были славными, веселыми юношами, немногим старше, чем она сама. Мария была даже немного влюблена в них обоих.
Из Лейта прибыли кое-какие ее вещи, и она с удовольствием расставила их в апартаментах замка отца. Были даже привезены разные музыкальные инструменты, и Двор теперь вечерами наслаждался музыкой. Под обожающие взгляды окружающих, включая д’Амвилля и Шателяра, Мария сама пела и танцевала.
Жители Эдинбурга были в восторге от красоты своей королевы. Люди, чьи жизни она спасла по дороге от Лейта до Эдинбурга, все время говорили о ее мудрости и были уверены, что она принесет счастье своей стране.