Леди Флеминг больше никогда во Францию не вернулась, а ее сын был принят при Дворе как королевский ребенок. Он частенько появлялся в детской. Этот ясноглазый смышленый мальчик быстро завоевал любовь своего отца[22].
Когда мадам де Паруа рядом не было, Мария чувствовала себя совершенно легко и свободно, ну а если рядом были Франциск или маленький Шарль, то все вообще было замечательно. Ей очень хотелось, чтобы, став взрослым, Шарль оставил свои дикие замашки; уже доводилось видеть, как он иногда ни с того ни с сего начинал в ярости дубасить по стенам или избивать собак, прислугу, да любого, кто попадался под руку. Все это тревожило ее, но все же она любила обоих братьев очень крепко.
Многие, если не все, при Дворе уже заметили ее нежность и очарование. Поэт Брантом сравнивал в своих стихах маленькую шотландскую королеву с солнышком. А Франсуа, граф де Гиз, великий полководец и идол парижан, когда увидел впервые Марию, воскликнул:
— О святые! Да это дитя — самое прекрасное создание во всей Франции!
Шарль де Лотарингский, ее дядя, взяв однажды в ладони личико девочки, произнес:
— Твоя красота очарует всю Францию!
Сам король, бывало, нашептывал ей, что она — самая любимая из всех его дочерей.
В королевской детской собрали вместе отпрысков всей французской знати. Вокруг них вилось множество прислуги: десять камергеров, девять келарей, тридцать семь пажей и двадцать восемь vales de chambres[23]. А всяких докторов, аптекарей и парикмахеров и вовсе не счесть. А сколько же надо было разной еды для всей этой компании! Каждый день для них выпекали двадцать три дюжины хлебов, готовили восемь овец, четырех телят, пару десятков каплунов и голубей… Подавали и зайчатину, и оленину, и прочие деликатесы. Почти все время дофин и Мария были в детской с остальными детьми, но кушали они отдельно, в своей комнате и с собственной прислугой.
Всего в детской было около тридцати детей. Здесь была и двенадцатилетняя Елизавета с маленькой сестричкой Клод, младший брат Франциска Шарль[24], единственный баловень королевы Екатерины шестилетний Генри[25]. Вообще-то его окрестили Эдуардом Александром, но его мать, да и все вокруг звали его просто Генри. Невероятно красивый, с темными лучистыми глазами и явно проступающей итальянской примесью в крови, несмотря на внешнюю милость, он был совершенно неинтересен в общении. Еще была пятилетняя малышка Маргарита, по прозвищу Марго[26], девочка, не по годам развитая и казавшаяся старше своих лет.
Пьер де Ронсар заметил, что Мария совсем не слушает Брантома, а наблюдает за возящимися с играми детьми.