Ничего.
Кивком головы комиссар дал Штроблю знак открывать. Тот глубоко вдохнул, задержал дыхание и начал медленно поворачивать ручку, потом распахнул дверь одним рывком и выставил вперед пистолет.
— Полиция! Господин Лутценберг, поднимите руки и медленно выходите! — крикнул он, и его голос слегка подрагивал.
Внутри — по-прежнему никакого движения. Теперь и Клуфтингер почуял недоброе. Он положил ладонь на кобуру. Оба, сощурившись, всматривались внутрь. В хижине огня не было, и черные тучи на небе позаботились о том, чтобы туда просачивалось как можно меньше света. Когда глаза привыкли к темноте, оба удостоверились: комната пуста.
— Проклятие, никого! — Штробль едва сдерживал раздражение, после того как обшарил все углы и даже заглянул под кровать. Он убрал оружие и сел к столу. — Как думаешь, он нас увидел?
— Нет, не думаю. Тогда бы вылез через окно, а все окна закрыты.
Штробль не поленился проверить и снова вернулся на место.
— И что теперь?
Клуфтингер задумчиво пожевал нижнюю губу.
— Надо вызвать подкрепление. Иди к машине и сообщи по рации. Я останусь здесь на случай, если он вернется.
— А если он вернется?
— Тогда и решу, что делать. А ты поторопись, чтобы мне не сидеть тут до Страшного суда.
Штробль вздохнул, высунул наружу нос, покрутил им направо и налево и шагнул в дождь.
Через пару секунд Клуфтингера осенило. Он выскочил следом, прошлепал несколько метров по грязи и крикнул в удаляющуюся спину коллеги:
— Скажи, чтобы привезли для меня ботинки! И сухие носки!
Он уже собрался посеменить обратно, как вдруг на глаза ему попалось то, чего они в спешке не заметили. Да и слабое освещение поспособствовало этому.
Чуть в стороне лежало тело.
— Евгений… Евгений, стой! — Комиссар хотел заорать во всю мочь, но из горла вырвался лишь каркающий хрип. Он откашлялся и сделал вторую попытку: — Евгений!
Штробль успел скрыться в лесу, когда его настиг заполошный вопль шефа. Он понял, что дело серьезное, и галопом поскакал назад. Клуфтингер стоял, упершись взглядом в землю, и на него даже не посмотрел. С такого расстояния Штробль не мог понять, что так заворожило шефа. Он отер с лица струи дождя и заспешил к нему. Когда Клуфтингер поднял голову и отвернулся от темной массы, лежащей перед ним, Штробль поразился его бледности. В лице начальника, еще недавно пунцовом, сейчас не было ни кровинки, он склонился, упираясь ладонями в колени, точно его настиг приступ рвоты. Штробль перешел на бег.
— Что?.. — начал он еще на бегу, но подавился первым же словом.
Когда он сам увидел то, над чем стоял Клуфтингер, у него волосы на макушке встали дыбом. В раскисшей жиже лежал человек. Они пробегали к хижине всего в нескольких метрах отсюда и не заметили его. Но это не было их виной или недосмотром. Мужчина — а Штробль определил по одежде и по комплекции, что это мужчина, и даже догадывался, кем он мог оказаться, — погрузился в грязь и почти слился с ней. Но на этом ужас не заканчивался. Штроблю пришлось наклониться, чтобы разглядеть: лицо трупа по уши затонуло в хляби, а на месте затылка — кровавое месиво.