Мадлен. Правда?
Фрэнсис. Да. Хотела поговорить о литературной этике.
Мадлен. Литературной этике?
Фрэнсис. Да.
Мадлен. Об одном из ваших романов?
Фрэнсис. Нет, речь идет не о моих романах…
Мадлен. Тогда…
Фрэнсис. …дело в том, что…
Мадлен. Я всегда подозревала, что в один прекрасный день стану литературным персонажем.
Фрэнсис. Нет, вы не стали персонажем. Я хочу сказать, в любом случае это не роман.
Мадлен смотрит на нее в упор.
К тому же, если бы вы и стали персонажем, то не представляю, как бы вы об этом узнали.
Мадлен. Не сомневаюсь, кто-нибудь мне сказал бы. По собственному опыту знаю, что всегда найдется кто-то, кто жаждет принести дурные вести.
Впервые за все время атмосфера между ними становится теплее. Фрэнсис осматривает громоздящиеся со всех сторон полки.
Фрэнсис. Вы давно здесь живете?
Мадлен. Три года.
Фрэнсис. У вас тут все есть.
Мадлен. Да. Здесь вся моя жизнь.
Фрэнсис. А на большую землю вы ездите?
Мадлен. Не часто.
Фрэнсис. Здесь, наверное, трудно доставать книги. Как вы обходитесь? Заказываете по интернету?
Мадлен. Послушайте, Фрэнсис, когда вы мне позвонили и попросили о встрече, я согласилась. И вот теперь вы здесь. Я рада, поверьте. Но скажите же наконец, зачем вы приехали?
Недолгое молчание.
Фрэнсис. Хорошо. Это связано с Мартином.
Мадлен. И что?
Фрэнсис. Косвенно.
Мадлен. Где он?
Фрэнсис. Где ОН?
Мадлен. Да.
Фрэнсис. В Сиэтле.
Мадлен слегка передергивает плечами.
Мадлен. Ну что ж, там, в Сиэтле, хотя бы случаются землетрясения.
Фрэнсис. Да, говорят, бывают.
Мадлен. И огромные волны во время прилива. В целом, кажется, там складывается довольно обнадеживающая картина.
Фрэнсис. А вы не знали? Он вам не пишет?
Мадлен. Где он живет? В хижине, в лесной чаще? Он все еще работает? Чем он занимается?
Фрэнсис. Мартин?
Мадлен. Честно говоря, я давно не произносила его имени. По крайней мере, вслух. «Мартин». (Она какое-то время смотрит на Фрэнсис). Что вам предложить? Может, чаю?
Фрэнсис не обращает внимания на вопрос.
Фрэнсис. Люди обращаются со мной так, будто я все еще ужасно страдаю. Это трудно объяснить, но я свое отстрадала. Все прошло. «Но как же, — говорят вокруг, — тебе, должно быть, так больно». Мне было больно. А теперь уже не больно.
Мадлен. У вас своя жизнь.
Фрэнсис. Да, конечно. У меня теперь очень много дел.
Мадлен. У меня нет телевизора, но я знаю, будь он у меня, я бы все время видела там вас.
Фрэнсис. Да, вы бы меня увидели. (Фрэнсис улыбается). Мартин упоминал об этом.
Мадлен. О чем?
Фрэнсис. Что вы презираете телевидение.
Мадлен. «Презираю?» Слишком сильно сказано. Просто у меня нет телевизора, вот и все.