Фрэнсис смотрит на нее какое-то мгновение.
Нет, правда. Поставить точку, но перед этим опубликовать в воскресной газете несколько очерков с продолжением?
Фрэнсис. Нет!
Мадлен. Тогда что у вас на уме? Решили заглушить боль писательской славой?
Фрэнсис отворачивается, но Мадлен продолжает.
А в каком это все состоянии?
Фрэнсис. Что?
Мадлен. Я спрашиваю, в каком состоянии ваша книга?
Фрэнсис в замешательстве.
Фрэнсис. Когда? Сейчас?
Мадлен. Да.
Фрэнсис. Пока в форме заметок.
Мадлен. Заметок? А готовые главы уже есть?
Фрэнсис смотрит на нее с обидой. Ее молчание становится ответом.
Значит, вам просто захотелось ко мне приехать, и, надо признать, книга для этого удобный предлог. Прекрасный предлог. (Мадлен поворачивается и снова смотрит на нее). А книга вообще существует?
В комнате становится очень тихо. Обе женщины неподвижны. Фрэнсис молчит, тем самым подтверждая предположение Мадлен. Та кивает, уловив невысказанное признание Фрэнсис.
Она у вас пока только в голове, так ведь?
Фрэнсис. Да.
Мадлен. И у меня она не идет из головы.
Молчание. Мадлен кажется удовлетворенной; она наконец успокаивается.
Не хотите еще поспать?
Фрэнсис. Да, сейчас лягу. Через минуту. Спасибо.
Мадлен. Пожалуйста. Чувствуйте себя как дома. (Мадлен про себя улыбается, словно какой-то невысказанной мысли.) Я, конечно, не писатель, но, если вам интересно мое мнение, то это лучшая сцена, которая вам может когда-либо подвернуться.
Фрэнсис. Какая сцена?
Мадлен. Вот это. Это. (Мадлен показывает руками вокруг себя).
Фрэнсис. А-а.
Мадлен. Вот здесь, сейчас.
Фрэнсис. Я поняла.
Мадлен. Сейчас в этой комнате такая наэлектризованная атмосфера.
Фрэнсис. Да.
Мадлен. Вы сможете ее описать?
Фрэнсис не отвечает.
Вы приезжаете в гости к любовнице мужа. Она живет на острове Уайт. Вы там засыпаете. На тахте. Слушайте, отличная ведь сцена! Просто замечательная. Вы просыпаетесь. Вы опоздали на паром… (Мадлен покачивает головой, словно подтверждая: «Совсем неплохо!») Конечно, это ваша книга, Фрэнсис, вам виднее, что для нее больше подходит, но повторяю: вы просто обязаны включить эту сцену! Иначе что у вас остается? Совсем ведь немного. Двадцать пять лет обмана. Я просто пытаюсь быть с вами искренней: этого явно недостаточно. Мужчина ежедневно предает женщину практически четверть века. По-моему, на «Войну и мир» не тянет. Как по-вашему? Или хотя бы на «Отверженных». Но совершенно ясно, что если вы не возьмете эту сцену на острове Уайт — я вам точно говорю — то, по-моему, у вас не будет кульминации. Без такой сцены, где вы расскажете, как появились у моего порога, у вашей истории не будет кульминации. А без хорошей кульминации… на это, извините меня, могут пойти только так называемые «интеллектуальные» писатели. Мне так кажется. Только им можно простить книгу без формы, без сюжета. Но никак не писателю, любимому массами. Не настолько любимому, как вы.