.
Но вскоре она узнала, что беременна. Мальчик умер почти сразу после рождения. Фрэнсис была раздавлена горем, но и об этом она тоже больше не упоминала. Впоследствии она стала исполнительным секретарем Ассоциации центра материнства, добровольческой организации, которая стремилась сократить смертность рожениц и младенцев. В декабре 1916 года у нее родилась дочь Сусанна, которую назвали в честь жены второго губернатора Плимутской колонии.
Фрэнсис хотела еще одного ребенка, но к 1918 году у Пола стали проявляться признаки душевной болезни: он не выдерживал нервного напряжения. По-видимому, это был маниакально-депрессивный синдром. «У него случались резкие перепады настроения. Он то горевал, то радовался», — позднее говорила Перкинс.
Начиная с 1918 года у семьи случались лишь краткие периоды относительно комфортной жизни. В одну из маниакальных фаз Уилсон вложил все их сбережения в махинации с золотом и прогорел. В следующие десятилетия большую часть времени Уилсон проводил в лечебницах, где Перкинс навещала его по выходным. Когда он был дома, то не мог ничего делать и за ним присматривала сиделка — эвфемистически называвшаяся секретарем. «Он превращался в нечеловека, — писал биограф Перкинс Джордж Мартин, — говорить о чем-то можно было ему, но не с ним»>{41}.
Потерю семейного капитала Фрэнсис Перкинс с присущей ей новоанглийской сдержанностью назвала «тот случай» и приняла решение начать работать, чтобы прокормить семью. Она отодвинула все такие «случаи» на задний план и старалась вовсе о них не думать. Называла свое состояние «фрейдистский коллапс»>{42}. Следующие несколько десятилетий она старалась оградить свою частную жизнь от посторонних взглядов. Отчасти к этому подталкивало ее новоанглийское воспитание, а отчасти ее сдержанность была результатом философии и убеждений. Фрэнсис считала, что личные эмоции слишком сложны, чтобы обнажать их перед публикой; она пришла бы в ужас от откровенности современной культуры.
Две философские позиции, которые социальный обозреватель Рошель Гурстин назвала партией сдержанности и партией откровенности, противостоят друг другу. Партия сдержанности полагает, что тонкие проявления внутреннего мира разрушаются и оскверняются, если их открывают публичному взору. Партия откровенности считает, что все тайное вызывает подозрения и что полезнее все выносить на обсуждение. Фрэнсис Перкинс определенно принадлежала к первой партии. Она соглашалась с теми, кто считал, что все сложное, тонкое, противоречивое, парадоксальное и таинственное в личных переживаниях превращается в банальность, когда его демонстрируют прилюдно и облачают в стандартные фразы. Такие люди испытывают боль, когда их глубоко личные переживания выносятся на суд близких или посторонних людей. Их эмоции вырываются из контекста доверия и интимности и растаптываются. Поэтому личное должно оставаться личным. Перкинс верила в правительство, но, когда речь заходила о помощи бедным и защите слабых, она протестовала, если правительство попирало право на частную жизнь.