Кочевников ошеломила внезапная атака. Они, видимо, никак не ожидали подобной встречи. Ну не повезло вам, ребята.
Стрелы, дротики-сулицы, копья – все шло в дело, пока сближались две конские лавы. И вот сошлись.
– Мечи к бою!
Мои выхватили клинки и с ходу врубились в орду. Гулко занудили печенежские трубы с бычьими головами из серебра, дабы поддержать черное воинство, но все без толку – наши ломили.
– Мал! Стяг где?
Отрок указал себе за спину – оттуда высовывалось навершие знамени, схожее с наконечником копья.
– Стяг вверх!
– Есть!
Развернулось красное знамя, заполоскало на ветру!
– Трубачи! Сигнал стрелкам – бить навесом!
– Конному отряду Булана – рассечь правый фланг!
А тут и урмане пожаловали, прикатили на своих таратайках.
– Олаф! Заходите слева, отрезайте их от Глубочицы! Не дадим гадам уйти!
– Не дадим! – радостно взревел северный великан, бросаясь в атаку.
За ним бросился весь хирд, да с таким ревом, что можно было подумать – стадо быков испугали корридой.
Каюсь, спохватился я с большой задержкой – вспомнил, что тысяцким назначен. Стало быть, надо стратегией и тактикой заниматься, а не скакать, изображая Чапаева.
И как только ко мне вернулась память, как только заработали понятия долга, я тут же окружил себя «гвардейцами», поскольку одновременно участвовать в бою и руководить боем не получится.
А тут и местечко нашлось подходящее – на небольшой возвышенности, рядом с Боричевым током. Заметно было, что высотку занимал когда-то большой дом, но от него только камни фундамента остались да зола.
Вот здесь я и утвердился. Урмане, выстроившись в ряд, набычились и перли на печенегов. Кочевники пытались прорваться сквозь их строй, но бесполезно – викинги только с виду казались огромными и неповоротливыми, на самом-то деле они вертелись так, что движение рук-ног смазывалось.
Неуклюжесть медведя обманчива, топтыгин способен скачущую лошадь догнать. Так и здесь.
Печенеги наезжали на моих урман, нацеливая большие копья, а северяне уворачивались, подныривали под конское брюхо – и вспарывали его во всю длину. Жалко было лошадок, зато всаднику, путавшемуся в кишках своего коня, жить оставалось недолго – норманнские мечи и ему выпускали требуху.
Конники Булана, тот самый «полк левой руки», что зимой хорошо врезал находникам Эйрика-конунга, рассекал, разрубал правый фланг печенежского воинства. Часть его оказалась окруженной, с одной стороны, конниками, а с другой – моими отроками, которым не досталось коней. Так они бегом спустились с Горы и, подчиняясь стягу, трубам и бубнам, ударили печенегам в тыл.