О чем он думал в этот непростой для России день? О предрекаемой «старцем» страшной и кровавой бойне, в которой Россия, даже победив, ничего не выиграет? О миллионах человеческих судеб, которые исковеркает война? О дальнейшей судьбе царской фамилии, которой тот же Георгий Новых сулил бесславный конец? Нет! И еще раз нет! В этот момент самодержец всея Руси думал о предстоящей вечером игре в кости, во время которой надеялся взять реванш у своего генерал-адъютанта Фредерикса, опустошившего накануне царскую казну на сотню золотых.
Оторвавшись от окна, царь отсутствующим взглядом взглянул на вытянувшегося в струнку офицера и, быстрым шагом прошагав к столу, взлетел в свое императорское кресло. Что-то прочитав на листке, лежащем под рукой, он устало взглянул на Баташова и, резко поднявшись, произнес:
– Я думаю, что осенью мы с вами еще обязательно встретимся в «Спале». Непременно встретимся…
В это время дверь приоткрылась, из-за нее выглянуло остроносое личико генерал-адъютанта.
– Ваше величество, – виноватым голосом произнес он, – разрешите?
– А-а! Это ты! – удовлетворенно произнес император. – Скажи откровенно, на чьей стороне сегодня будет фортуна, на твоей или моей?
– На вашей, конечно, на вашей! – сконфузился Фредерикс. – Сегодня у меня невезучий день, ваше величество… Наверное, так же, как и у всех нас, – после небольшой паузы добавил он.
– Не говори загадками.
– Ваше величество, в приемной пренепременно ждет вашей аудиенции министр иностранных дел Сазонов, он вам все и объяснит…
– Зови! – приказал царь, а сам, выйдя из-за стола, мелко семеня ногами, направился вслед за генерал-адъютантом.
– Что случилось, многоуважаемый Сергей Дмитриевич? – задал вопрос царь, как только порог кабинета переступил человек небольшого роста, с солидной лысиной, темной бородкой клинышком и огромным семитический носом, упакованный в элегантный сюртук.
– Ваше величество, в германском посольстве готовится очередная пакость, – спокойным, приятным голосом мягкого баритонального тембра ответил министр.
– С чего вы это заключили? – насторожился царь.
– Вот уже второй день из посольства никто не выходит. Даже дипкурьеры, а их прибыло больше, чем обычно, остаются при представительстве.
– Ну, мало ли что… – с сомнением в голосе промолвил царь.
– Ваше величество, разрешите мне удалиться, – вклинился в разговор Баташов, прекрасно понимая, что ожидается разговор о большой политике, и даже ему, офицеру Генерального штаба, здесь явно не место.
Царь снова сморщился словно от резкой головной боли и, отрешенно взглянув на новоиспеченного генерала, махнул рукой в сторону двери, мол, не мешай мне творить великие дела и поскорее удаляйся.