– Не обращайте на это внимания, глупенькая. Все в лазарете знают, что Петр Модестович добрейшей души человек. А раздосадован он бывает лишь тогда, когда такие, как вы, прилежные и стремящиеся к знаниям сестры проходят его курс быстрее, чем остальные. Это и понятно, ведь большую часть времени ему приходится тратить на нерадивых слушательниц, а таких у нас еще немало. Так что не обижайтесь на него.
3
Прошло еще полмесяца. Слякотные осенние дни сменялись морозными утренниками. Дорожки небольшого парка, разбитого во дворе лазарета, были сплошь покрыты оранжевыми и желтыми листьями, опадавшими с застывших в преддверии ранней зимы с распростертыми во все стороны голыми ветвями вековых дубов и вязов. Дворник не успевал сгребать богатый урожай листвы, и выздоравливающие больные с удовольствием гуляли по скрадывающему шаги природному ковру. После дежурства в палатах или в приемном покое Лара любила побродить перед сном под поздним осенним листопадом. В тишине, лишь изредка прерываемой шуршанием падающей листвы, она душой отходила от водоворота больничной суеты, от шума и криков больных, которые сопровождали ее почти весь день, а иногда и по ночам. Лара никак не могла привыкнуть к каждодневно окружающему ее страданию и боли, и потому каждая перевязка, каждая операция с ее участием отражалась на ней, причиняя ей, наверное, не меньшее страдание, чем больному. Именно поэтому она при перевязках старалась работать своими пальцами так осторожно и ласково, что пациенты почти не ощущали боли. Многие стремились попасть на прием именно к ней, прилюдно нахваливая целительные прикосновения ее нежных и искусных рук.
Однажды у парадной лазарета остановился роскошный автомобиль с великокняжескими вензелями на дверцах. Шофер, упакованный в кожу, ловко открыл заднюю дверцу, из которой вышла высокая, статная молодая дама в просторной парчовой накидке и с вычурной шляпкой на высоко вздернутой головке. Начальница лично вышла встречать неожиданную гостью, что делала довольно редко.
Лара в это время вместе с доктором Вакулиным осуществляла прием больных и, случайно взглянув в окно, выходящее на улицу, увидела довольно необычную картину, где Раиса Захаровна присела перед дамой в глубоком реверансе.
«Кто же это может быть? – удивилась про себя она, зная о явном пренебрежении начальницы у себя в лазарете всех светских правил и привычек. Но еще больше удивилась она, когда дама, в свою очередь, присела перед Зиминой в книксене, а затем они обнялись, как давние подруги, которые не виделись многие годы.