Во всяком случае, пресловутого ЕГЭ (мероприятия позднее придуманного кучкой энергичных мерзавцев с целью собственного обогащения за казенный счет и ускорения процесса всеобщей дебилизации народонаселения по соресовским лекалам западной, «болванской» системы образования) и платного обучения тогда еще и в помине не было, все экзамены сдавали по-честному, что называется, глаза в глаза, и человек с башкой имел хоть какие-то шансы, тем более что принимавшие экзамены и учившие нас преподаватели тогда тоже еще окончательно не потеряли совесть. Это сейчас их интересует только постоянный приток абитуриентов (особенно на платной основе), что дает штатные единицы и ставки (а значит, прежде всего деньги), а качество выпущенных из вузов дипломированных специалистов уже давно никого не волнует, равно как и то, куда они после этого вуза пойдут, что будут делать и чего есть… Чую, что если мы все в очередной раз погорим, то во многом из-за именно этого обстоятельства…
В общем, с этой самой второй попытки, я в местный Шкабырский государственный университет не поступил (одного балла не хватило, да и как мне потом, пару лет спустя, объяснил за рюмкой чая в теплой компании один юморист из тамошних гладеньких шестерок, для этого уважаемого учебного заведения у меня не подходящие фамилия, национальность и разрез глаз, вот если бы я был каким-нибудь Фаридом Шарипжановым из деревни Месягутово, тогда другое дело, ведь они у себя в универе «выковывают национальную шкабырскую интеллектуальную элиту» – ага, сколько лет уже куют, а все никак не выкуют), а вот на заочное отделение истфака все того педа – легко.
В общем, поступил, сдал установочную сессию, а там меня потянул вовремя вспомнивший обо мне райвоенкомат. Хоть большевиков уже и отменили, обойтись без меня они, как видно, все-таки не могли.
На дворе стояла осень 1994 года. И попал я в 115-й учебный танковый полк, дислоцировавшийся тогда в районе узловой железнодорожной станции Балашлеевка, Приволжский военный округ, географически где-то между Пензой и Ульяновском, и не более шести часов на поезде от нашего Краснобельска. Что я по этому поводу могу вспомнить – в любой военной службе вообще мало интересного. Старые, потрепанные долгой эксплуатацией, потертые танки «Т-72А» самых ранних выпусков, которые были старше меня и прочих тогдашних бойцов-срочников, и еще более древний военный городок с бараками и боксами для техники, многие из которых были построены, похоже, еще в 1930-е годы. И над всем этим – уже вполне осознавшие свою ненужность, задерганные бесперспективностью и лютым безденежьем офицеры и прапорщики, многие из которых, совершенно не таясь, пили все, что горит, и тырили все, что плохо лежит (хорошо жили только несколько человек, имевших отношение к местному складу ГСМ, их в гарнизоне называли «неприкасаемыми» и «золотой ротой»), при относительно малом количестве рядового и сержантского состава. В нашем полку людей и исправной техники тогда едва набиралось на батальон. Хотя мы же были учебной частью, чего с нас взять…