Сколько я тогда брел вдоль этих путей – точно не знаю, но, думаю, прошел не менее километра. А потом я неожиданно увидел слева от рельсов какую-то вполне справную, крытую тесом избу. Все четыре окна в избе были темны, но печь внутри явно топилась – сквозь снег был виден легкий, клонившийся к земле дымок из торчавшей над крышей трубы.
Я свернул к дому и, дойдя до дверей, несильно постучал в них кулаком. К этому времени слух ко мне уже частично вернулся.
– Кто там? – осторожно спросил из-за двери испуганный, явно женский, голос.
– Свой я, бабка, советский, – ответил я, осознав, что язык у меня при этом несколько заплетается.
Дверь заскрипела, отворяясь. За дверью было темно, но я понял, что отперла какая-то женщина, лицо которой почему-то выглядело странно размытым.
– Бабка, в деревне немцы есть? – только и сумел спросить я, после чего упал лицом вниз, прямо через порог избы.
И больше я ничего не помню, как отрезало…
Фронтовая тетрадь старшины Потеряхина
Запись 2. Мелкие охотники на среднюю дичь
21 октября 1941 года. Снова где-то примерно там же, между Наро-Фоминском и Серпуховом. Скорее всего, немецкая сторона фронта или нейтральная полоса. Западный фронт. Московская область. СССР.
* * *
«Бывает, что ты ешь медведя, а бывает, что и медведь тебя…»
Мужик в ковбойской шляпе. Из хф «Большой Лебовски»
Был такой популярный литературный персонаж – грубый мужик с большим револьвером и по совместительству частный детектив по имени Майк Хаммер (книги М. Спиллена про него мне, впрочем, как-то особо не попадались, и тут я сужу больше по одноименному сериалу, который у нас показывали в 1990-е). Так вот, одной из тамошних стандартных сюжетных «фишек» были повторяющиеся истории про то, как его чуть ли не в каждой серии качественно бьют по голове чем-нибудь тяжелым, а потом Майк Хаммер очухивается и признается сам себе, что идиот, раз уж он это вообще допустил. Вот примерно так же получилось в этот раз и у меня. Один сплошной мрак и туман…
Очнулся я в тепле.
Не без труда открыл глаза. Увидел то ли крашеный, то ли беленый потолок и ровные стены – похоже, бревенчатые внутренние поверхности этой избы были отштукатурены. По тем временам очень даже круто.
За окнами было уже светло.
Я не сразу, но понял, что лежу на полу полностью одетым, в сапогах, но без шапки (она лежала рядом с моей головой), на подстеленном под меня каком-то старом то ли кожухе, то ли тулупе. Справа, в метре от меня, была русская печка, слева у стены с ведущей, видимо, в соседнюю комнату, громоздилась поленница дров. Дальше, в глубине избы, было видно окно с каким-то цветком в горшке на подоконнике и обшитыми по краю кружевами занавесками с какой-то веселенькой цветочной расцветкой.