Я посмотрела на Марго, и она ответила мне безмятежным взглядом:
– Все верно.
– Погодите. Вы хотите уехать… – начала я и, не получив поддержки, продолжила: – А квартира?
Винсент сочувственно на меня посмотрел, затем повернулся к отцу:
– Папа, может, на сегодня довольно? Нам всем нужно много чего переварить. У нас впереди масса работы. Да и Луизе с бабулей наверняка есть о чем поговорить.
На прощание он легонько коснулся моего плеча. Что было немного похоже на извинение. После слов Винсента вся семья сразу засобиралась домой. Мне показалось, что именно он стал инициатором столь поспешного ухода, поскольку его родителям явно не хотелось расставаться с Марго.
– Знаешь, мне кажется, жена Фрэнка довольно приятная, хотя и не умеет одеваться, бедняжка. Если верить моей матери, в молодости у него были совершенно ужасные подружки. Она какое-то время рассказывала мне о них в письмах. Но белая хлопковая водолазка! Нет, ты можешь представить себе этот кошмарный ужас?! Белая водолазка!
Скорость, с которой тараторила Марго, выражая свое возмущение столь абсурдной манерой одеваться, неожиданно вызвала у нее приступ кашля. Я принесла ей стакан воды и дождалась, пока кашель не успокоится, после чего бессильно опустилась на стул:
– Ничего не понимаю.
– Все это наверняка стало для тебя неожиданностью. Луиза, дорогая, случилась невероятная вещь. Мы все говорили и говорили, даже пролили одну-две слезинки. Он остался прежним. Как будто мы вообще не расставались! Он такой же, как в детстве. Слишком серьезный, спокойный, но очень добрый. И его жена очень на него похожа. Представляешь, совершенно неожиданно они предложили мне переехать к ним. У меня возникло смутное подозрение, что они все решили еще до своего прихода сюда. Ну я и согласилась. – Марго подняла на меня глаза. – Ой, только не куксись! Мы ведь знали, что это не навсегда. И там есть чудное местечко в двух милях от их дома, куда я смогу переехать, когда мне станет совсем трудно.
– Совсем трудно? – переспросила я.
– Луиза, ради всего святого, перестань надо мной причитать! Короче, когда я не смогу себя обслуживать. Когда мне будет совсем плохо. Если честно, не думаю, что мне удастся провести с сыном больше нескольких месяцев. Подозреваю, они именно поэтому так охотно пригласили меня к себе. – Марго сухо рассмеялась.
– Но… но я ничего не понимаю. Вы ведь говорили, что никогда не покинете эту квартиру. А как же все ваши вещи? Нет, вы не можете вот так взять и уехать.
Марго выразительно на меня посмотрела:
– Это именно то, что я могу сделать. – Ее старая костлявая грудь болезненно вздымалась и опадала под тонкой тканью. – Луиза, я умираю. Я старая женщина, и я долго не протяну. Мой сын, который, как я считала, потерян для меня навеки, был настолько великодушен, что, забыв о гордости, повернулся ко мне лицом. Ты можешь себе представить? Ты можешь себе представить, как это благородно с его стороны?! – (Я вспомнила о Фрэнке-младшем, как он сидел рядом с матерью, не сводя с нее глаз, его руки сжимали ее прозрачные ладони.) – И чего ради, скажи на милость, мне оставаться здесь, если я могу провести время с сыном? Просыпаться и видеть его за завтраком, и болтать обо всех вещах, которые прошли мимо меня, обнимать его детей… Винсента, моего дорогого Винсента. Кстати, ты знала, что у него есть брат? У меня двое внуков.