За столом в гостиной, как и ожидал Семирядин, сидела его мать и неприязненно смотрела на вошедшее чадо. Перед женщиной традиционно стояла бутылка розового ликера.
— Когда, наконец, закончится твое пойло? — спросил Андрей, как баран качая головой из стороны в сторону. Галлюцинации не проходили.
— Пока ты здесь — никогда, Андрэ, — все тем же скрипучим голосом, каким она говорила с сыном в последнее время, заявила старушка. — Надо думать, прежде чем что-то делаешь. А ты сначала нашкодишь, а потом начинаются хныканья, потом мать виновата.
Лицо Андрея расплылось в идиотской улыбке. Радикальное решение посетило его сознание спонтанно, но Семирядин знал, что как раз такие решения и являются в жизни единственно верными. От этой мысли ему стало заметно легче, и он сразу повеселел.
— Нет, я лишу тебя этого бесконечного кайфа… — безапелляционно сообщил он матери. — Без всякого хныканья… Надоело!..
С этими словами Андрей направился в ближайшую комнату, аккуратно затворил за собой дверь. Минуты две ничего не происходило, словно весь загородный коттедж Семирядина погрузился в полную тишину. Затем раздался звук выстрела, а вслед за ним и шум падающего тела.
Стол тут же опустел. Исчезла и мать Андрея Матвеевича, и бутылка розового ликера. Исчезло все. Только из-под двери ближайшей комнаты по светлому паркету вытекала небольшая струйка, по густоте и цвету здорово напоминавшая тот самый ликер. Однако в действительности это была кровь. Кровь последнего из основателей «Империи», самостоятельно сведшего счеты с жизнью.
В столь ранний предрассветный час храм выглядел чересчур пустынным и даже каким-то заброшенным. Сейчас внутри божественной обители не было ни одного прихожанина, ни одной горящей свечи, что всегда придавало церкви какое-то особенное величие и ощущение единства с Господом. Освещение храма состояло только из редких электрических лампочек, которое отдавало холодностью, да от лампад под теми иконами, где всегда полагается гореть огню. И еще рассветное небо белело за высокими окнами.
Вчетвером они пересекли порог храма и остановились в центре пустого огромного пространства. Немного впереди остальных находился Федор Павлович. За его спиной маячила грузная фигура Мошкина. А уже у самой двери замерли Федечка и Иван. Кирсанов с неподдельным интересом разглядывал лики святых, которые прежде не были ему знакомы. Честно говоря, он и сам не помнил, когда последний раз бывал в священной обители. Не говоря о том, чтобы присутствовать на богослужении. Федечке же доводилось в последнее время довольно-таки часто бывать в подобных местах, и он на правах более старшего и опытного товарища потрепал Ивана по плечу. Это подействовало. Кирсанов выпрямил спину и приосанился.