Но такого поворота в разговоре не сумел выдержать Лавриков. Он весь подобрался и скорчил язвительную гримасу. Невзирая на то что прежде он дал Ивану и остальным слово не вмешиваться в процесс заключения сделки, Федор Павлович, которого и так распирали негативные эмоции, не утерпел.
— Да ну?! — неожиданно воскликнул он, из-за чего подручные Мякинца сразу насторожились. — Даже моральные?.. Пусть эти проблемы вас не волнуют.
— Хорошо. — Виннер без боя отступила. — Об этом мы подумаем в рабочем порядке…
Уж ей ли было не понимать, что отношения с Лавриковым сейчас лучше всего не обострять. До сего момента все складывалось крайне благополучно. Так зачем же из-за такого пустяка, как вопрос об опекунстве над Иваном, рушить собственный фундамент? Женщина вытянула руку вправо и аккуратно стряхнула в пепельницу столбик пепла. Пальцы Ангелины нисколько не дрожали, хотя сама перед собой она вынуждена была признать, что немало волнуется. Уж слишком шаткое положение у нее было. Пока документы окончательно не подписаны, Кирсанов имел полное право встать, развернуться и уйти. В любой момент. А где гарантия, что в этом случае старый вор в законе по кличке Лавр не подстраховался? Всякое может случиться. Но госпожа Виннер превосходно держала себя в руках.
— Осталось три экземпляра основного документа, — бесстрастно произнесла она и подвинула в сторону Ивана папку.
Кирсанов взял документы в руки. Федечка нагнулся к нему и тоже изучал написанное, глядя через плечо несостоявшегося наследника «Империи». Потянулись томительные для всех минуты ожидания.
— А пока, — вновь не выдержал Федор Павлович, — женщину, пожалуйста, верните. Со всем медицинским обеспечением.
Ангелина не могла не признать законность такого требования. Ясное дело, и Лавр волнуется. Не хочет оказаться в дураках. Что ж, это приятно. Госпожа Виннер повернула голову, и ее взгляд снова пересекся с взглядом Юрия Мякинца.
— Распорядись, пусть вывезут Ольгу и врача… — отдала она распоряжение своему любовнику, а затем с улыбкой уставилась на сидящего перед ней Кирсанова. — Я училась с твоей мамой, — поведала мальчику Ангелина. — Она была королевой курса, а я — утенком. Маленьким гадким утенком… — При этом ее зубы противно скрипнули друг об друга. Скорее всего, воспоминание было не из самых приятных. Но женщина продолжала улыбаться. — Наконец-то мы меняемся ролями. Теперь гадкий утенок — она.
— Не думаю… — парировал Иван, отрываясь от чтения документов и поднимая глаза на собеседницу. — Вы не королева.
— Почему же, малыш? — снисходительно поинтересовалась Ангелина.