Мальчик на мгновение задумался, после чего все же позволил себе улыбнуться. Его посетила радостная мысль.
— Тогда ладно, — согласно кивнул он. — А то мне нужно.
— На что?
Кирсанов колебался не долго. Он доверял Федечке и знал, что с ним можно поделиться самым сокровенным. Тот, без сомнения, поймет, ибо если уж Розгин не поймет и не оценит его благой порыв, то этого уже не сможет сделать никто. Иван перекатился на спину, затем принял сидячее положение.
— У меня приятель один появился — без ног, — поведал он Федечке. — Он хочет дожить до девяноста восьми лет…
Брови собеседника удивленно изогнулись. Он был готов услышать из уст мальчугана все что угодно, но только не это.
— Зачем твоему приятелю жить так долго? — поинтересовался он. — Да еще без ног.
— Чтобы скопить на протезы, — как ни в чем не бывало продолжил Кирсанов. — Вот я и хочу пораньше ему подарок сделать. Пораньше годков на семьдесят восемь. А это — уйма денег.
— У тебя хватит, — заверил паренька Розгин.
— Правда?
— Ну. Хоть всю Москву на протезы ставь.
Они дружно рассмеялись. Федечка действительно не стал осуждать друга за благой порыв по отношению к малознакомому, но явно нуждающемуся в поддержке человеку. Он даже подумал, что и сам, наверное, на месте Ивана поступил бы точно так же.
— Всю не надо, — уже серьезно заявил Кирсанов, отсмеявшись и поднимаясь на ноги. — Одного парня. И то — если мама разрешит… — на всякий случай добавил он.
Больше мальчик не сказал ничего. Оставив Федечку нежиться на теплом песочке, Иван зашагал к речке. В паре шагов от воды он остановился, вроде как размышляя о чем-то, затем резво сорвался с места и, разбежавшись, врезался в прохладную гладкую поверхность реки. Мальчишка скрылся с головой, а вынырнул только секунд через двадцать, счастливый и улыбающийся. Поднялся с песка и Розгин. Вид купающегося Ивана побудил и его окунуться.
— Геннадий Церенович! — окликнул Кекшиева Юрий, едва высокопоставленный чиновник показался из дверей здания Государственной думы.
Мякинец поджидал своего могущественного должника, сидя в машине. Он припарковался возле административного корпуса около получаса назад. Все это время он неторопливо попыхивал традиционной сигарой, поглядывая время от времени то на свои наручные часы, то на мраморное крыльцо Думы. Кекшиев долго не появлялся. Мякинец был один, без подручных. Наконец ожидания хартмановского исполнителя были вознаграждены.
Он выбрался из уютного салона иномарки и призывно взмахнул рукой. Геннадий Церенович не заставил себя упрашивать. Он стремительно пересек разделявшее их с Юрием пространство и, обменявшись рукопожатием со старым кредитором, забрался внутрь внедорожника, на переднее пассажирское сиденье.