— А зачем тогда ты на Охотный подался? — иронично произнес он. — Мигалку к машине пришпандорить хотелось?
— Нет у меня никакой мигалки, — тут же открестился Лавриков. — А дела на Охотном Ряду есть. По профилю. По общему интересу. Тюремная система. Пацаны с пацанками.
— Ага, — коварно осклабился Касатик. — Ты на одном пацане положение уже профукал.
Федор Павлович не спасовал. Напротив, он гордо вскинул голову и прямо посмотрел в глаза собеседнику.
— Я в открытую поступил. — В голосе прозвучал вызов.
— Знаю… — Касатик уловил эту перемену и решил немного сбавить обороты. — Чем Хомут не мил? От большого человека большая благодарность была бы. А иначе… — Вор в законе грустно покачал головой. — С него начнут, до всех доберутся. И пока суд да дело, резня среди наших оголтелых начнется за место под уральским солнышком. Конфликт поколений.
— Не смогу я с Кекшиевым договориться, — честно признался Федор Павлович.
— Мешок бабок — и весь разговор.
— Так мешок тоже поднести требуется с поклоном. А я с ним раз столкнулся — мурашки по телу.
Касатик саркастически хмыкнул. Он приостановил процесс приготовления фарша и подался вперед.
— Нежными стали, — изрек он. — Туалетную бумагу повышенной мягкости берете, розовенькую. Забыли, как наждаком подтираться.
— Ты это к чему, Касатик, с наждаком? — не сразу врубился Лавр.
— К слову!
Федор Павлович интуитивно почувствовал, что обстановка накаляется. Свидетельствовали об этом резкие нотки в интонациях собеседника. Следовало вести себя с Касатиком более дипломатично. Иначе желаемого результата не добьешься.
— Не в нежности дело. — Лавр достал сигареты и вопросительно взглянул на хозяина. Тот кивнул, что позволило гостю уже без всякого стеснения закурить. — Сорвусь, дело провалю. Если все так просто — другого снаряди с мешком.
— Гордыня, Лавр. — Касатик подцепил с подоконника пепельницу и поставил ее перед депутатом Государственной думы. — Здорово тебе гордыня мешает.
— Может, это простое достоинство? — предположил Федор Павлович, глубоко затягиваясь.
— Какое еще достоинство?
— Человеческое.
Касатик нахмурился.
— У нас — свой аршин, — жестко произнес он. — Что достойно, а что нет.
— Касатик, я ведь вроде не с вами теперь, — осторожно напомнил Федор Павлович.
— Значит, против нас? — усмехнулся тот.
— Ну зачем эти цитаты столетние?
В разговоре снова образовалась пауза. Касатик поднялся на ноги, придвинул поближе миску с фаршем и принялся месить его обеими руками. На Лавра при этом не смотрел.
— Есть в них определенная логика, в столетних… — философски заметил он. — Да не бойся. Ты по совести вышел, чисто все сдал…