— Конечно, — просто ответил он. — Все без изменений. Это… — Лавр ослабил узел галстука, а затем и вовсе сдернул его с воротника, — совсем по другому поводу гости…
Больше он не добавил ничего. Санчо предусмотрительно посторонился, и Федор Павлович шагнул на свежий воздух. Даже дверь за собой оставил распахнутой. Елизавете Михайловне ничего не оставалось делать, как вернуться обратно в свою комнату. Иван уже сидел на кровати, погруженный в какие-то собственные мысли. Голощапова подхватила с тумбочки ридикюль, подошла к мальчику и нежно поцеловала его в щеку.
— До завтра, Ваня, — мягко произнесла она.
— До завтра, Лиза… — машинально откликнулся Кирсанов, и женщина почувствовала в его голосе ничем не прикрытую апатию.
Но говорить она ничего не стала. В конце концов, сейчас ей не было необходимости беспокоиться о судьбе Ивана. Мальчик, по мнению Голощаповой, находился в надежных руках. Она снова вышла из комнаты.
В этот самый момент и Федечка, перепрыгивая сразу через две ступени, спустился по лестнице со второго этажа, пересек гостиную и следом за Лизой выскочил во двор. Он знал, где можно найти отца. На его заветном местечке в саду. Елизавета Михайловна благоразумно прикрыла за собой входную дверь.
Только Кирсанов продолжал сидеть неподвижно в маленькой комнатке Лизы, освещенный светом из общей гостиной, падавшим на его лицо. Дача погрузилась в полную тишину. Слух Ивана улавливал только едва заметное шебуршение где-то в дальнем углу комнаты. За стенкой скреблась мышка. То ли ела что-то, то ли пыталась соорудить для себя очередную норку. Других звуков не было. Кирсанов уперся руками в край кровати, а голову обреченно уронил на грудь. На глаза мальчика навернулись непрошеные предательские слезы, но он усилием воли сумел взять себя в руки. Порывисто поднялся на ноги. Тишина начинала давить на его детское сознание.
— …И получается: с одной стороны — эти захватчики «Империи». С ними бы я сыграл партию без труда. Но с другой стороны — ультиматум Косатки. А он слов на ветер не бросает. Вот с ним играть никому не советую… — Лавр сокрушенно покачал головой и, сцепив пальцы в замок, водрузил их на столешницу прямо перед собой. Обвел долгим взглядом небольшую по количеству компанию своих преданных единомышленников. — И как выскользнуть?
Втроем они расположились в саду, под самой заветной яблоней, где Федор Павлович находил для себя умиротворение. Тусклый свет, источаемый керосиновой лампой, выхватывал из темноты напряженные лица трех представителей сильного пола человечества. Как и предполагал Санчо, лезть к Лаврикову с расспросами не стоило, тот и сам выложил всю подноготную своей недавно состоявшейся встречи с Касатиком. И подноготная эта была отнюдь не утешительной. Положение осложнялось фактически до безобразия. Понимал это и сидящий по правую руку от Мошкина Федечка. Он так же, как и Александр, молча, не перебивая, выслушал длинный монолог отца, и лишь когда Лавриков произнес свой последний отчаянный вопрос, парнишка позволил себе недовольно прищелкнуть языком.